Над ипподромом возник тонкий, чуть с дребезжаньем голос серебряного рожка — через пять минут должны были начаться скачки.
Папой Распутин звал Николая Александровича Романова, русского самодержца, и, как свидетельствовали очевидцы, случалось, звал иногда даже в лицо — имел, видно, на это право, мамой — царицу Александру Фёдоровну.
Если царь относился к Распутину настороженно, с молчаливым недоверием, то царица в «старце» не чаяла души — наследник Алексей был для неё самым дорогим человеком, она любила болезненного, с прозрачной кожей и тонкими чертами лица Алексея больше всех на свете, больше своих дочерей — великих княгинь.
— Я сделаю всё, чтобы войны этой не было, — угрюмо проговорил Распутин, и по жёстким ноткам, возникшим в его голосе, было понятно, что он действительно сделает всё, чтобы войны не было, а сделать он мог больше, чем председатель Совета министров, военный министр, министры иностранных и внутренних дел, вместе взятые. — Папа меня послушается, — произнёс Распутин убеждённо. — Не хочу я войны, не хочу! — Он стукнул кулаком по колену. — Не люблю я войн, не люблю, не люблю!
Помолчав немного, он засунул руку в карман, достал оттуда горсть хорошо прожаренных семечек, очень крупных и чистых. Предложил Лебедевой:
— Хотите?
Та энергично помотала головой:
— Нет!
— Я тысячу раз пробовал от них отвыкнуть — не получилось. Не могу, — признался Распутин.
Лебедева деликатно промолчала.
— Подсолнухово семя продлевает человеку жизнь. Доказано умными людьми.
— Кем конкретно? — поинтересовалась Лебедева.
— Учёными мужами. Этот самый доказал... — Распутин поморщил лоб и зашевелил губами, — землячок мой... Менделеев! — произнёс он с обрадованным видом.
Раздался второй сигнал серебряного рожка — до начала скачек оставалось три минуты.
— Вы будете ставить на лошадей? — спросила Лебедева.
— Мне никогда не везёт: несколько раз ставил — выигрыша не было.
— А вдруг повезёт?! Попробуйте! — предложила Лебедева.
Распутин в ответ хмуро качнул головой:
— Чего искушать судьбу?
— Полноте, Григорий Ефимович! — Лебедева потеребила его за рукав. — Какая уж тут судьба? Мелочи одни!
— Не скажите! — строго произнёс Распутин.
Лебедева уговорила Распутина — он поставил на вороного жеребца по кличке Чардаш, на котором шёл жокей Свирицкий.
— Если не повезёт — вы будете виноваты, Зинаида Сергеевна.
— Беру этот грех на себя!
Распутин промолчал, улыбнулся. Не удержавшись, вздохнул:
