– У тебя остались стихи его?
– Нет. Он их не записывал, наизусть читал. Писал сначала, когда сидел на особом режиме, город Онега, слышала такой? Потом его перевели, он все выбросил. С хаты ничего не берут, когда уезжают. Так дедами еще заведено. Я его раз спросил – не жалеешь, что из-за какой-то суки малолетней жизнь свою угробил? А он – значит, судьба моя такая в лагерях умереть. Но она – то будет знать в глубине сердца своего, что есть еще люди в этом мире. И тепло ей будет. Вот какой он человек…
Коля отвернулся, но я видела, как покраснели и заблестели его глаза.
– Там такие мужики есть! – Воткнул он в меня снова сухие, жесткие глаза. – Один, представляешь, сидел с сорок пятого года!
– С 1945 года? Сколько же ему лет?
– Да никто не знал уже, сколько ему. Он в шестнадцать лет на фронт сбежал. Дошел до Берлина. Когда обратно ехали, в пьяной драке убил полковника, дали ему двадцать лет и десять лет выселок.
– За что убил, рассказывал?
– С ними девки ехали, все гуляют, сама понимаешь, победа! Ну, девку и не поделили, как оно бывает. Так, кончилась выселка, он поехал строить комбинат бумажный, да так и не смог жить хорошо, опять кого-то убил. Дали пятнадцать лет, потом в зоне одного пришил, добавили. Его все звали дед Беда. Путин помиловал как ветерана. А он идти не хотел. Куда я пойду, говорил, зона – моя жизнь.
– Поговорить бы с таким…
– Такие мало говорят. Воспитание лагеря. Там другой мир. Совсем другой. И люди другими становятся. Кто не меняется, тот не выживает. А Колька все мечтал – хоть одним глазком на живую бабу глянуть. И нажраться так, чтобы не лезло. И чтобы знать, что это не один раз, а всегда так будет. Всегда-всегда…
Коля наполнил портвейном оба фужера до краев.
– Давай. За него. И за людей, которые там. Чтобы бог сука не забывал о них. А что в наших силах, мы уж тут сами сделаем!
Он выпил залпом, не закусывая.
– Мне нужна подруга. В нашей работе много рутины. Надо списываться, созваниваться, договариваться, встречаться с родственниками, отвечать на письма, объяснять, уговаривать…. В общем, тягомотины хватает.
– Хорошо, я постараюсь помочь, чем смогу.
– Нет, так не пойдет! – Замотал головой Коля. – «Помочь, чем смогу» не пойдет. Нужно, чтобы ты мне безраздельно доверяла! Полностью!
– То есть?
Коля посмотрел на меня долгим внимательным взглядом. Красивые, но слишком жесткие глаза…
– Ты могла бы встать вон туда? – Попросил он.
– Куда?
– Вон туда, к той стене.
– Зачем?
