— Удержите ее, братцы! — взмолился Никодим. — Белены она объелась!
— Да нет, она толково говорит… И очень кстати, — вступился за Пашку Григорий и, протолкавшись вперед, обратился к собранию. Не пора ли колхозникам потребовать у правленцев ответ, почему они приняли известного всем кулака Никодима Крякунова в члены артели? Уж не потому ли, что Крякунов не пожалел для правленцев самогона-первача, а председатель Угаров доводится жене Никодима двоюродным братом?
Угаров, высокий усатый мужчина, стукнул по столу кулаком и закричал, что он лишает Бычкова слова, а единоличницу и смутьянку Пашку удаляет с собрания.
Сжавшись, Пашка подалась было к двери. Но ее опередила Дунька. Она плотно прикрыла дверь и властно прикрикнула на сестру:
— Сиди!.. Никуда теперь ты от нас не уйдешь… А ты, председатель, на людей не цыкай… Или отвечай, о чем спрашивают, или с воза долой…
Дуньку поддержали ее муж, Таня Полякова, колхозники. Собрание зашумело, забурлило…
Ночью Пашка долго не могла заснуть. В ушах звучали гневные слова колхозников, путаные оправдания председателя, жалостливые и смиренные просьбы и заверения Никодима.
Но собрание настояло на своем: Крякунова в колхозе не оставили, а председателем правления вместо Угарова избрали Григория Бычкова. Решилась и судьба Пашки: колхозники приняли ее в свою семью, хотя и попеняли за то, что она так долго блуждала в потемках.
«А ведь когда люди вместе, они сила… они все могут», — думала Пашка.
Неожиданно за стеной протарахтела телега, потом кто-то постучал в окно. Пашка вышла в сени и открыла дверь.
В избу ввалилась Василиса, опустилась на лавку и заплакала:
— Как же это, невестушка? Самочинно, без Славочки, так все зерно задарма и ухнешь?
На пороге появился возбужденный Петруша:
— Хозяйка! Никодим на подводе приехал, в ворота ломится — овес требует… Что делать прикажешь?
Пашка выскочила во двор. Ворота трещали.
— Пашка! — сипел на улице Никодим. — Честью прошу, дай овес увезти. Не позволю транжирить!
Василиса хватала Пашку за руки:
— Ну, скажи им завтра в колхозе, по глупости пообещала, по глупости. Мешок-два отдай — и хватит… Ведь это Филечкино все… Филечкино…
— Папаша, — насмешливо крикнула Пашка, — довольно совестно вам: сами же нам со Славкой долю выделили, а теперь — отнимать!
— Нет вашей доли, заработать надо. Пусти, Пашка! — выходил из себя Никодим, все сильнее нажимая на ворота.
Пашка всем телом подперла воротину и закричала:
— Честью прошу, не ломитесь. Я вас ушибить могу ненароком или вилами пырнуть. Чече, беги в колхоз! Зови всех!
