Мягко светит сентябрьское солнце. Пляжи еще полны, потому что осень в Анталии — бархатный сезон, и он не менее популярен, чем летний.
Если не жариться на солнце в средине дня, а отдаться ему только утром и вечером, почти пропадает ощущения пребывания на юге, несмотря на все его атрибуты: голубое море, желтоватый песок пляжей и пальмы.
Там, где он родился, не было пальм, моря и такого чистого просеянного песка. И в те времена, когда он рос и учился в школе, ему и в голову не приходило, что когда-нибудь он станет завсегдатаем этих мест.
Впервые он попал сюда три года назад, началось это с того, что его бывший школьный приятель создал турфирму, в которую пригласил работать Расима.
Но с этого ли все началось? Нет, скорее всего, все началось гораздо раньше, все началось с Ахундова[1]. Точнее, с реферата об Ахундове, который он написал, будучи студентом филфака БГУ. Было это в 1985 году. В стране началась перестройка, все ждали, что вот-вот придет «социализм с человеческим лицом». Ожидание продлилось шесть лет, до развала Советского Союза. А после никто не говорил о социализме, все бросились превозносить капитализм, который изначально имел человеческое лицо и должен был облагодетельствовать всех, но почему-то не торопился делать этого…
В этом же году он, как будущий аспирант, поехал в Баку на студенческую конференцию, где выступил с докладом «Ахундов и смерть Пушкина».
Пушкин всех певцов, всех мастеров глава…
Чертог поэзии украсил Ломоносов,
Но только Пушкин в нем господствует один.
Страну волшебных слов завоевал Державин,
Но только Пушкин в ней державный властелин.
Он смело осушал тот драгоценный кубок,
Что наполнял вином познанья Карамзин…
Вся русская земля рыдает в скорбной муке, —
Он лютым палачом безжалостно убит.
Он правдой не спасен — заветным талисманом —
От кривды колдовской, от козней и обид
Кавказ сереброкудрый
Справляет траур свой, о Пушкине скорбит…
Он читал с трибуны конференции по-восточному цветистые строчки, правда, в переводе русского поэта.
Его заметили, в Белоруссию он вернулся с дипломом и массой адресов будущих коллег, исследователей восточной литературы.
Однако в аспирантуру он не попал. Пока был на военных сборах, его место в аспирантуре заняла какая-то девица.
— Ничего страшного, — сказал научный руководитель, — на следующий год поступишь.
