А кроме того, активность радиостанций в эфире сопоставляется с деятельностью войск противника. Для нас бесценны сведения, поступающие от водителей советских грузовиков за рубежом, от проводников советских поездов, от экипажей "Аэрофлота", от наших спортсменов и, конечно, от агентуры. Сведения эти отрывочны и не связаны друг с другом: дивизия поднята по тревоге, ракетная батарея ушла в неизвестном направлении, массовый взлет всех самолетов. Эти кусочки сопоставляются с активностью в эфире, замечаются закономерности, учитываются особые случаи и исключения из правил. И вот однажды после многолетнего анализа мы можем утверждать наверняка: если в эфир вышла станция РБ-7665-1, значит, через четыре дня произойдет массовый взлет военных самолетов с авиабазы Рамштайн. Это нерушимый закон. А если вдруг заработает станция, которую мы называем Ц-1000, тут и ребенку ясно, что боеготовность американских войск в Европе будет повышена. А если, к примеру…
— Слушай, Витя, мы, конечно, понимаем, что нельзя об этом говорить, но вы уж… того… Как бы сказать понятнее… В общем, вы берегите того парня.
1
Меня проверяют. Меня всю жизнь будут проверять. Такая работа. Меня проверяют на уравновешенность, на сообразительность, на преданность. Проверяют не меня одного. Всех проверяют. Кому улыбаешься, кому не улыбаешься, с кем пьешь, с кем спишь. А если ни с кем — опять же проверка: а почему?
— Заходи.
— Товарищ полковник, старший лей…
— Садись, — приказывает он.
Он — это полковник Марчук, новый заместитель Кравцова. У советской военной разведки нет собственных знаков различия. Каждый ходит в форме тех войск, из которых в разведку пришел. Я, к примеру, — танкист Кравцов — артиллерист. В разведывательном управлении штаба округа у нас и пехота, и летчики, и саперы, и химики. А полковник Марчук — медик. На малиновых петлицах чаша золотистая да змеюка. Красивая у медиков эмблема. Не такая, конечно, как у нас, танкистов, но все же красивая. В армии медицинскую эмблему посвоему расшифровывают: хитрый как змей и выпить не дурак.
Марчук смотрит на меня тяжелым, подавляющим взглядом. Гипнотизер, что ли? Мне от этого взгляда не по себе. Но я его выдерживаю. Тренировка у меня на этот счет солидная. Каждый в частях СпН на собаках тренируется. Если смотреть собаке в глаза, то она человеческого взгляда не выдерживает. Человек может сорвавшегося с цепи пса взглядом остановить. Правда, если пес один, а не в своре. Против своры нужно ножом взгляду помогать. В глаза одной псине смотришь, а ножичком под бочок ей, под бочок. И тогда на другую начинай смотреть.
