— Но они ведь дружили недолго.
— Верно. Но это не имеет значения. Они ведь дружили. И для меня это самая важная часть сказки, я не хочу ее изменять.
Я поразмыслила минутку и согласилась:
— Ладно. А что, если искусителем крокодила станет его брат?
— Брат? Хорошо, это я согласен принять. Итак, новая сказка про обезьяну и крокодила. Версия Дины Иман.
— И твоя.
— О, ты разделишь славу со мной? Как это мило с твоей стороны, маленькая Дина. Хорошо, «Сказка про обезьяну и крокодила», версия Дины и Игбала Иман. Расскажем вместе? Я начинаю… Однажды…
Оттуда все и пошло. Мы с отцом дали друг другу разрешение изменять старые сказки, подвергать сомнению прежнее понимание. Обезьяны и крокодилы. Страх и жадность. Кто не становился жертвой искушений? И кто сумел подняться над ними?
К девяти годам я привыкла проводить время на террасе нашего дома. В соседском саду росло дерево джамун. Ты киваешь — Садиг рассказывал тебе про дерево? Но я-то говорю про времена задолго до его рождения. Тогда дерево было не таким высоким, а ветви его не такими толстыми. Садиг помнит, как фрукты падали с ветвей, затенявших часть террасы, и ему легко было до них дотянуться. Но в моем детстве верхушка дерева едва достигала края террасы. Чтобы достать плоды, мне приходилось перегибаться через оградку и подтягивать к себе непослушные ветви. Но опасность меня не останавливала. Фрукты были настолько вкусны, что стоили любого риска. И как-то раз, когда все плоды с ближайших ветвей были обобраны, я наклонилась больше, чем следовало, критическая точка была пройдена и закон гравитации вступил в силу. За миг до падения я услышала крик: «Осторожно! Берегись!» Детский голос, из сада внизу. Голос того, кто, оказавшись в нужном месте в нужное время, смягчил мое падение и спас от неминуемой гибели.
Мальчик, года на два старше меня, он играл под деревом и глянул вверх в тот момент, едва успев выкрикнуть предостережение. Я свалилась прямо на него, он своим телом смягчил силу удара, воздух с шумом вырвался из его легких, раздался треск ломающихся костей. Его домашние уже мчались к нам с воплями. «Умар! — кричала его мать. — Умар, сынок! Очнись!» Кто-то оттащил меня в сторону, и я увидела, что мальчик лежит без сознания, а нога и рука у него изогнуты так, что даже смотреть больно. Убедившись, что со мной все в порядке, его повезли в больницу, а меня под присмотром служанки отправили домой. Я жутко страдала от чувства вины, думала, что мальчик теперь наверняка умрет, и все из-за меня. Но нет, обошлось. Через несколько часов он вернулся домой, с загипсованными рукой и ногой. Папа ходил к соседям принести извинения от моего имени.
