Стискивая в руке шапку, Шариф Мухаммад Чача бросил на меня последний молящий взгляд и ушел.
Мэйси тихонько подошла, встала рядом, положила руку мне на плечо и проговорила:
— Мой брат не лжец, Дина Биби. Он говорит правду. Вы должны обо всем рассказать маме. Пускай она решает.
— Нет! Нет, Мэйси. Будь что будет.
— Но… Дина Биби… ты не можешь сейчас спокойно подумать.
— Нет, Мэйси! Не рассказывай ей эти глупости. Да, вот именно — глупости! Он просто чего-то не понял. Держи язык за зубами.
Иногда я думаю, что случилось бы, ослушайся Мэйси моего приказа. Можно было все изменить? Захотела бы я этих перемен? Невозможно ответить! Такие вопросы медленно пожирают нас. Что, если бы Шариф Мухаммад Чача не пришел тогда? И я блаженствовала бы в неведении? Да, изображать невинную жертву было бы легче. Считать себя принцессой, обманом выданной замуж, — сама ни за что не согласилась бы! — и осознавать собственное бессилие и беспомощность. Но я никогда не была беспомощной — как бы ни хотелось так о себе думать. Как удобно было бы — обвинять кого угодно, кроме себя. Но, рассказав мне правду, Шариф Мухаммад Чача сделал меня участницей того, что произошло позже. Он спас меня, хотя считал, что потерпел поражение. Если бы меня обманули, я стала бы жертвой этого обмана. И Мэйси, и Шариф Мухаммад Чача выполнили мою просьбу — нет, приказ. Оба промолчали. Как и я.
В день свадьбы я несколько часов проторчала в салоне красоты — меня ублажали, прихорашивали и наряжали, как живую куклу, и в итоге сама себя не узнала в зеркале. На церемонии никках[112] я сидела на возвышении перед залом, заполненным женщинами, мехфил[113]; все необходимые документы уже были подписаны. Прежде чем мулла получил мое устное разрешение представлять меня и мои интересы — через щель в занавеске, по другую сторону которой и одновременно перед толпой мужчин сидел Акрам, — ко мне пробралась мать Акрама и зашептала прямо в ухо:
— Дина, дорогая, не знаю, говорили тебе об этом или нет. Но дважды в жизни женщины Аллах особенно внимательно прислушивается к ее молитвам. На свадьбе и когда она рожает дитя. Дина, прошу тебя, когда начнется никках, помолись за Акрама. За всех нас. О нашем здоровье и своем. И о здоровье Акрама. — Она нежно приподняла мой подбородок, заглядывая в глаза, которым вообще-то не положено было смотреть на других людей в день свадьбы. — Пожалуйста, Дина, прошу. Не забудь. Особенно о нем.
Я согласно кивнула, внезапно испугавшись самой возможности, что Шариф Мухаммад Чача сказал правду. Я испугалась, что уже дала согласие, подписав документы, которые держал в руках мулла.
