— Так. Быстренько принеси мне сюда какого-нибудь тряпья и одеяло — ну, где вы там спали. И шинель… хотя нет: за шинелью — я сам… И давай-ка, брат, в темпе марша: счет на минуты пошел, я не шучу!
…А погода на улице, между тем, стояла просто идеальная, лучше и мечтать не о чем: истинно-петербургский холодный обложной дождь, хлещущий со всех сторон разом и подымающийся от раскисшей земли грязноватым туманом, неотличимым на вид от быстро густеющих сумерек. Слева доносило запах гниющей воды от речных заводей, так что они двинулись направо по абсолютно вымершим улицам слободки: согбенная нищенка — в уродливом пальто из перекроенной солдатской шинели и сбившемся на лицо платке, с завернутым в сто слоев одеяла ребенком на руках — и чумазый босоногий попрошайка с котомкой («А не податься ль нам в натурщики к этим, как их — к „передвижникам“? Неплохое прикрытие, кстати! Картина маслом: „Мальчики с собакой“, ага…»); дождевая вода превратила те улочки в сплошные ручейки, так что присыпАть следы от ищеек растертым табаком или перцем не было никакой нужды.
Отойдя версты на полторы (если вычесть дорожные загогулины) и успешно — то есть не привлекши ничьего внимания — миновав пару кабаков со штатно скандалящими окрест них пьяными, ротмистр углядел на обочине полусгоревший лабаз, продрался туда сквозь мокрые, как губка заросли лебеды и объявил привал: псина все руки ему уже отмотала, даром что вела себя всё это время идеально тихо. Осмотрев же раненого бойца, он лишь головой покачал: всё, дальше тащить на руках никак не выйдет — и без того уже растрясли так, что мама дорогая, повязка опять от крови мокнет…
— Саша! Мне сейчас придется уйти, на некоторое время. На час, а то и на два. Никуда отсюда не уходи, ни при каких обстоятельствах. Ты меня понял? — ни при каких!
— Да, Павел Андреевич, я понял.
— Можешь звать меня «дядя Паша», если так привычнее, — хмыкнул Расторопшин. Вот ведь, и вопросов лишних не задает — золото, а не парень!..
— Спасибо, дядя Паша! — чинно откликнулся тот.
— Кто тебя, кстати, обращению с револьвером учил? Если не секрет?..
— Дядя Гриша. Настоящий дядя, в смысле — он мне заместо отца. Он при графе ординарцем состоял, когда черкеса воевали — ну и без ноги с Кавказа вернулся.
Ясно. Кавказская школа, стало быть…
— Тогда держи, — с этими словами он протянул пареньку извлеченный из-за пазухи «калашников»; тот принял оружие спокойно и серьезно, по-взрослому. — Прячь его лучше в котомку, чтоб снаружи не видать было. Первое правило обращения с револьвером — какое?
