– Благослови тебя Господь, сын мой! – сказал в гробовой тишине епископ, наложив руки на чело склонившегося перед ним с обнаженной головой князя. – Многих тебе лет, здоровья и счастливого правления! Прими же хлеб-соль от своего города! – Чернобородый владыка взял из рук престарелогго боярина Милко Ермиловича серебряный поднос с хлебным караваем и серебряной солонкой и подал его новому князю.
– Благодарю тебя, владыка! – улыбнулся князь Василий, протянул руку к хлебу, отломил солидный ломоть от каравая и, обмакнув его в соль, быстро стал жевать.
– А теперь выпей греческого вина, мой милый супруг! – весело сказала княгиня Елена и, взяв из рук другого боярина – Добра Ефимовича – серебряный кубок с ярко-красным вином, протянула его мужу.
– За твое здоровье, моя славная супруга! – громко сказал князь Василий, быстро выпил вино и, передав кубок боярину Добру, обнял свою красавицу-жену, троекратно ее целуя.
Опять зазвенели колокола, и князь, взяв под руку супругу, сопровождаемый священниками и боярами, вошел в пиршественную залу, где стояли, накрытые лучшими блюдами и напитками, длинные столы.
– Вижу, что вы ждали меня, мои славные люди! – весело сказал князь, усаживаясь в свое кресло во главе пиршественных столов. – Вот какой пир подготовили! Иди же сюда, моя дивная супруга! – Княгиня подошла к мужу и уселась рядом с ним по левую руку в малое кресло.
– Когда пришли твои люди с известиями, славный князь, – сказал боярин Милко Ермилович, стоявший рядом с княжеским креслом, – я встал со своего одра, чтобы подготовить должную встречу и пир по такому случаю! Все люди великого князя Александра ушли за ним в Смоленск, и некому было управлять твоим хозяйством! Тогда наш владыка призвал меня и поручил пока побыть огнищанином. Пришлось тряхнуть сединой! А там уже сам назначишь нужного тебе человека!
– Побудь пока ты, Милко Ермилич, моим огнищанином, – сказал пребывавший в хорошем настроении князь Василий. – Это ничего, что сед: старый конь не портит борозды и умело покрывает кобылиц! – И он захохотал своим пронзительным, добродушным смехом.
– Как же он похож на покойного Романа Михалыча! – подумал с теплотой в душе боярин Милко. – Вот только очень худощав и покруглей лицом! А глаза, глаза – ну, совсем Романовы…И плечи – косая сажень!
– Садитесь, мои лучшие люди! – распорядился князь Василий. – А владыка пусть сядет сюда, по мою правую руку, во главе этого стола! – Епископ Арсений приблизился к князю и сел на почетное место. Бояре, священники и дружинники расселись за параллельными столами, примыкавшими к небольшому княжескому столу, образуя как бы букву «П», и тихо, смиренно, ждали.
