Глеб присел на край кровати и вздохнул. Всё выглядело так, что его дело — дрянь, и надо был отсюда выбираться. Тут, правда, сразу возникало два вопроса. Первый: как? Второй: а действительно ли надо? Петровичу наверняка уже доложили, что биотехника на объекте вовсе не было, и теперь еще бабушка надвое сказала, где хуже будет.
Уши Глеба уловили негромкое поскрипывание. Вместо одной стены в камере была металлическая решетка, а за ней тянулся коридор, по которому кто-то расхаживал взад-вперед.
— Эй! — осторожно окликнул Глеб. — Привет, кто там есть!
Шаги замерли, потом зазвучали снова, приближаясь. В поле зрения появился старый солдат в потертой форме. На поясе из кобуры с отрезанным верхом торчал пистолет. Положив руку на оружие, солдат строго сказал:
— Заключенным разговаривать не положено.
Глеб недоуменно оглянулся. Он не был заключен в сферу, да и вообще ни к чему не был подсоединен. Собственно, и не должен был. Как живой прибор его забраковали на первой же комиссии. Петрович как-то по случаю рассказал, что усидчивость у тогда еще будущего биотехника даже до трети от нормы не дотянула.
— А при чём тут я? — спросил Глеб.
— Ты — заключенный, — пояснил солдат.
— Нет, я — биотехник, — поправил его Глеб.
— Одно другому не мешает, — философски заметил солдат. — Тут, бывало, и члены партии сидели. Всё, хорош трепаться, а то обоим попадет.
Он повернулся и ушел из поля зрения. Глеб откинулся спиной на стену и, сконцентрировавшись, привычно подавил негативные эмоции. К сожалению, положительных им на смену не нашлось. Разве что убивать его, похоже, всё-таки не планировали.
Даже покормили. Тот же охранник принес миску похлебки и большой кусок хлеба. За ними последовала большая кружка травяного настоя, которую тут нахально именовали чаем. Точно такой же паек получили и сидящие в соседних камерах люди, из чего Глеб заключил, что пока его дела не так уж плохи, раз люди относятся к нему как к своему.
Сразу после обеда за ним пришли. Здоровенный бугай — в новом мире его бы тоже непременно в охранника эволюционировали — отвел его длинными узкими коридорами в небольшой серый кабинет. Глеб, уже мысленно настроился предстать перед консилиумом людских ученых — театральные постановки обычно изображали их эдакими чудаками в белых халатах и старомодных очках — и был сильно разочарован.
В белом халате тут был всего один, да и тот оказался доктора. За столом у дальней стены сидел полный лысый мужчина в сером костюме, и что-то писал. В комнате было душно и жарко, и он поминутно вытирал лысину большущим платком. У маленького окошка, забранного толстой решеткой, стоял уже знакомый Глебу полковник Макарский. Когда бугай завел в кабинет Глеба, тот бросил на обоих недовольный взгляд, и отвернулся.
