, но для этого прежде всего она должна дать подписку о неразглашении их разговора. Элла сказала, что ничего подписывать не будет. Во-первых, никакого разговора еще не было, а во-вторых, они могут поверить ей на слово: она ничего разглашать не станет.
Они стояли на своем: поверить на слово, конечно, можно, но подписка при нарушении влечет за собой определенные последствия, в том числе и уголовные.
— Тогда я тем более ничего подписывать не буду! — заупрямилась Элла.
— Ну хорошо, — уступил один из Иванов, — мы рассчитываем на вашу сознательность. Мы предлагаем вам перейти на спецотделение. Учиться будете здесь же, в «Лумумбе», но подготовка совсем другая, не та, что на общем отделении. Комната своя. И трудоустройство совсем другое, и оклады. Но это вам позже разъяснят.
— Погодите, я еще не дала согласия! — перебила его Элла.
— А чего ждать? — удивился Иваныч-Петрович. — Вы зачисляетесь в штат КГБ, причем прямо сейчас. Стаж начинает течь с этой минуты. А вместе с ним и все блага.
— Время учебы засчитывается в стаж! — встрял второй Иваныч-Петрович.
— Только предупреждаю, — продолжал первый Иваныч-Петрович, будто его и не прерывали, — профсоюза у нас нет, и в течение двадцати пяти лет со дня зачисления вы не имеете права уволиться. Но у нас никто не увольняется. Преимуществ слишком много.
— Спасибо, но я предпочитаю учиться на общем отделении и самостоятельно решать, что мне в жизни делать.
— Вы не понимаете, — второй Иваныч-Петрович наклонился к ней через стол и заглянул в глаза. — Вы что ж думаете, вас «за так» сюда взяли? Это учебное заведение для иностранцев, а вас взяли. Соображаете?
— Мне никто ничего не говорил.
— А вы подумайте, — настойчиво повторил Иваныч-Петрович. — Родителей у вас нет, Родина вас вскормила, вспоила, образование дала, вы обязаны ей послужить.
— Никому я ничем не обязана, — разозлилась Элла. — Родина меня вскормила так, что мне до сих пор кошмары снятся. Я в детдоме чуть с голоду не умерла.
— Страна переживает временные трудности…
— …последние шестьдесят лет, — закончила за него Элла.
В этот год как раз намечалось празднование шестидесятой годовщины Великой Октябрьской, и вся страна уже стояла на ушах по случаю очередного юбилея.
— Откуда у вас такие нездоровые настроения? — осведомился второй Иваныч-Петрович.
— Да все оттуда, из детдома, — ответила Элла. — Между прочим, вы в моем детдоме не продержались бы и часа. Там не любят стукачей.
Агенты переглянулись.
