Нина поняла, что это ее единственный шанс на побег: они не успели уехать далеко от последней китайской деревни.
Пока разомлевшие революционеры сидели у костра и вспоминали свое китайское житье-бытье, Нина торопливо собрала вещи. Она взяла с собой только компас, одеяло, сухари и флягу с водой. Брать больше не имело смысла: если она заблудится, то все равно погибнет.
Нина старалась не думать, что с ней будет, когда она доберется до китайцев. Она не знала их языка, документов у нее не было, а послать весточку в Шанхай было невозможно – ближайший телеграф находился за сотню миль. Но лучше уж сгинуть в глухой китайской провинции, чем попасть в лапы Борисову.
Захмелевшие большевики один за другим разбрелись по палаткам, и когда небо над холмами начало светлеть, Нина потихоньку выбралась из лагеря.
В сизом сумраке почти ничего не было видно, и она ориентировалась по звездам, шагая по плоской, усеянной мелкими камешками равнине.
Вокруг стояла гробовая тишина. Подвернешь ногу, напорешься на скорпиона или просто натрешь пятку – и поминай как звали.
– Главное – дождись меня! – шептала Нина.
В последние месяцы она постоянно разговаривала с мужем – словно Клим мог ее услышать. Когда китайцы ее арестовали, он примчался в Пекин и принял самое деятельное участие в ее освобождении – и это несмотря на все ссоры и обиды! Что бы между ними ни происходило, он никогда не бросал ее в беде.
Большевики наверняка не сказали Климу, куда они увезли Нину после суда, и она могла только догадываться, что с ним случилось после этого. Он вернулся домой в Шанхай? Или, может, остался в Пекине?
– Вот увидишь – я вернусь к тебе… – повторяла Нина. – Я все исправлю: главное, дай мне шанс!
>3.
Над пустыней поднялось огромное розовое солнце, а Нина все шла и шла в гору. От усталости у нее гудело в ушах, в боку кололо, но останавливаться было нельзя: надо было уйти как можно дальше до того, как начнется жара.
Внезапно тишину разорвал грохот выстрела, и совсем близко от Нины взметнулся фонтан мелких камешков. Вздрогнув, она оглянулась и похолодела: внизу, у подножья холма, стоял знакомый пропыленный «Бьюик». Немец Фридрих, служивший у большевиков летным инструктором, опустил карабин и поманил Нину рукой.
– Спускайтесь!
Спрятаться было негде. Нина опустилась на землю и закрыла лицо ладонями: тащите куда хотите.
К ней подскочил Борисов и, схватив ее за плечо, заставил подняться.
– Дура! – заорал он и залепил Нине пощечину. – Знаешь, сколько мы из-за тебя бензина сожгли?!
