Девушки испуганно смолкли, выжидающе глядя на нее.
– Что случилось, нянюшка? – с тревогой спросила Евфимия.
– Как что случилось? Вы что это поете, негодницы? Это же песня замужней женщины, ожидающей мужа из торгового похода! Не годится ее петь невинным девушкам!
– Ох, нянюшка! – укоризненно сказала Мариам, убирая руку с сердца. – Ну а можно ли невинных девушек вот так пугать?
– А петь такое на посмешище добрым людям можно? Смотрите вон, как Товий над вами смеется! – Товий и впрямь улыбался, глядя на расшумевшуюся няньку. – Скажи, Товий, что бы ты делал, если бы твоя невеста вздумала петь такие песни?
– Я бы тут же стал ей подпевать!
– Да ну вас всех! И не сметь при мне петь глупых песен! Спойте-ка лучше «Мой барашек потерялся».
Мариам засмеялась и послушно запела детскую песенку про потерявшегося барашка, но при этом она закатывала глаза, вздыхала в паузах и как-то незаметно исхитрилась так изменить мелодию невинной детской песенки, что в ней явственно зазвучало любовное томление. Все слушали ее, хихикая, одна только старая нянька ничего не заметила и сидела у догорающего костра, довольная своей бдительностью и послушанием молодежи.
– Ты что такая грустная, Евфимия? – спросила Мариам, закончив песню про барашка.
– Да так… Знала бы ты, Мариам, как я устала от нашей Фотинии!
Рядом с девушками сидел Товий.
– Евфимия, но песня ведь и вправду глупая!
– Что ты нашел в ней глупого? Песня как песня…
– Ну, подумайте, девочки, что поет эта глупышка: «Если смерч тебя встретит жестокий, знаю я, ты пред ним не отступишь!»
– И что же тут глупого? – спросила Мариам.
– Сестричка, только последний дурак, завидев вдали смерч, не поспешит сойти с его пути и укрыться от него вместе со всем своим караваном.
– Если он так же осторожен, как ты! – засмеялась Мариам.
– Да, я осторожен, когда иду по пустыне с караваном, и на смерч с саблей наголо не полезу, меня вы на такую глупость и не пытайтесь уговорить своими сладкими голосками!
– А если бы эфталиты все же полезли на стены Эдессы, смог бы ты один защищать проход, как… как Леонид и триста спартанцев? – спросила Евфимия.
– Конечно же, нет. Но я очень надеюсь, что сражался бы наравне со всеми и выстоял бы до конца битвы. Впрочем, ни о каких особенных подвигах я никогда и не мечтал, я купец, а не воин.
– Жаль… – тихо сказала Евфимия. – А няня зря рассердилась на песню, ничего в ней нет дурного. Это ведь всего только песня…
– Смотри, вот сведут твою няню от вас ваши постоялицы-харранки, сама плакать станешь! – сказала Мариам.
