— Надо удалить гной. Ну как, полечимся, Вера? — Я готов был тысячу раз повторять ее имя.
— Я же сказала — лечи.
— Зина, — позвал я сестру и взял скальпель.
— Лучше отвернуться, — посоветовал я Вере.
Она отвернулась к окну, и я увидел ее профиль.
Это лицо достойно было того, чтобы его отчеканивать на монетах. Удивительно талантлива природа. Она совершает чудеса с поразительной легкостью. А как нелегко изобразить на холсте движение морских волн или предрассветный сумрак леса! Или лицо девушки. Изобразить так, чтобы в него можно было влюбиться. Я старался скальпелем повторять все движения Золотова. Хотя нам самим он ничего не давал делать, но смотреть, что делают его руки, он все же не запрещал. Этого права он отнять не мог.
— Больно? — спросил я, как всегда спрашивал Золотов.
— Что-то делаешь, а что — не пойму, — ответила Вера.
Я вскрыл нарыв. Гной, перемешанный с кровью, вытек в лоток. Я наложил повязку и сказал:
— Все. Сегодня будешь спать.
— Спасибо, доктор. Когда прийти на перевязку?
— Сейчас скажу. Пойдем, — сказал я.
Мы вышли из кабинета. Хорошее правило — брать быка за рога. Но не всем дано уметь пользоваться им. Я сказал Вере:
— Встретимся завтра, а? Завтра воскресенье.
Губы ее улыбались.
— Завтра прийти на перевязку?
— Конечно!
— По воскресеньям поликлиника закрыта.
— Для перевязок открыта… Придешь?
— Не знаю, доктор.
— Приходи к почте, — попросил я. — Но только обязательно. Буду ждать. В десять утра.
Она посмотрела на меня грустными глазами.
— Ладно. Приду, если так просишь.
Я протянул ей руку. Она пожала. Это была удивительная рука: горячая, живая, пронизанная током. У Аллы рука всегда была холодная, потная, вялая. Ее руку я старался как можно скорее выпустить из своей.
Вера получила больничный лист в окошке регистратуры. Сложив его вдвое, она пошла к выходу. Я сидел на стуле среди больных и смотрел на нее.
Солнце светило прямо в дверь. Я нарочно здесь сел. Когда Вера выходила, солнце пронизало ее платье насквозь, и я увидел, какие красивые и стройные у нее ноги.
Потом я вышел на крыльцо и смотрел, как она идет по улице: Вера шла легко и спокойно.
И было в ее походке что-то такое, что принадлежало только ей. По этой походке я узнал бы ее среди тысяч других девушек.
На перекрестке Вера остановилась и обернулась. Я помахал ей рукой. Она не ответила и скрылась за углом здания.
Я возвратился в кабинет в самом лучезарном настроении. Завтра мы встретимся. Я жил завтрашним днем, и когда следующая больная, пожилая женщина в очках, не согласилась на операцию, которая ей была необходима, я даже не рассердился, а сказал только:
