Хармс,
Введенский и Туфанов были арестованы 10 декабря 1931 года. Бахтерев – немного
позднее, 14 декабря. По одной из версий, причиной ареста Введенского был сказанный
им в доме художницы Е. В. Сафоновой
тост за покойного императора Николая Второго. Введенский говорил, что при
наследственной власти у ее кормила случайно может оказаться и порядочный
человек, в то время как народная власть это исключает.
Побочным
эффектом арестов было то, что Нюра Ивантер, вторая жена Введенского, сожгла со
страху все его рукописи, какие могла найти, за что Яков Друскин прозвал ее «Геростратом
XX
века»
Не
так уж важно, что послужило толчком: показания режиссера-авангардиста Игоря Терентьева,
арестованного незадолго до этого (расстрелян в 1937-м), доносы штатных
осведомителей или Ираклия Андронникова, арестованного вместе с ними, но
выпущенного за недостатком улик. Достаточно было репутации обэриутов, уже
сложившейся к этому времени, да тех разговоров, что велись в компании,
собиравшейся у Сафоновой и у ассистента Петроградского университета Петра
Петровича Калашникова. П. П. Калашников
был своего рода держателем богемного салона. У него собирались литераторы и
художники. Писатель Л. Пантелеев
вспоминал: «... Д.И. [Хармс] водил меня к своему приятелю Калашникову. ...Это
был русский интеллигент, пожилой, как нам казалось (лет за 40, вероятно)... В
комнате же у него горели многоцветные лампады, под статуэткой Будды стояла фисгармония,
и Калашников на ней играл». Короче, «не наш» был этот Калашников, за что и был
арестован по тому же делу (получил три года, отбывал в Свирских концлагерях).
Похоже,
что «сверхзадачей» арестов было собрать материал на руководство Детгиза –
Маршака, Олейникова и других – так сказать, впрок. Показательно, что несмотря
на то, что такие «компроматы» были получены, новых арестов не было. Зато
уровень страха в среде ленинградской интеллигенции был поднят, и этот результат
был достигнут малой кровью.
Все
же следствие заняло почти четыре месяца. В Москве поступили экономичней: друг
Пастернака, «лефовец» Владимир Силлов был арестован в 1930 году примерно с той
же формулировкой, что и обэриуты, и расстрелян через три дня.
Протоколы
допросов Введенского и Хармса – интересные документы. Трудно определить, до
какой степени они являются творением следователей Алексея Бузникова и Лазаря
Когана и до какой – самих подследственных. Однако мало какие критические статьи
излагают особенности их творчества с такой ясностью.
