Московский бридж. Начало | страница 26

Еще до того, как я первый раз поехал в Прибалтику, мне многие говорили, что там плохо относятся к приезжим из России и что я это скоро почувствую. Ну, естественно, к оккупантам местное население всегда относится плохо. Эстония, Латвия и Литва были насильственно включены в состав СССР в 1940 году. Это произошло как логическое следствие подписания Советским Союзом и нацистской Германией двух договоров в августе и сентябре 1939 года, секретные протоколы которых определили, на что могут рассчитывать советские поработители в Восточной Европе. Началась советизация Прибалтики, включающая, разумеется, репрессии против элиты прибалтийского населения.

И вот прошло тридцать лет. И что удивило меня во время моих первых контактов с местным народом, так это то, что после этих тридцати лет дух непокорности и неприятия аннексии не был сломлен.

Однако же должен сказать, что плохого отношения к себе

лично я так никогда в Прибалтике и не почувствовал, хотя бывал там часто. Как это объяснить? Помню совершенно отчетливо, что я ощущал какое-то чувство вины, когда находился там. Может быть, это чувство вины было у меня каким-то образом написано на лбу? Может быть, оно как-то проявлялось при первом контакте с местным населением? Думаю, что определенно так и было. Поэтому, возможно, я так и не почувствовал какого-то негативного отношения ко мне местного народа. Кроме того, мы старались при первом посещении какого-то, скажем, кафе идти туда с кем-нибудь из знакомых прибалтов.

*        *        *

На банкете по поводу окончания турнира Таллин-1969 ко мне подошел Марик и рассказал, что только что разговаривал со Славой-мальчиком. Они говорили о том, как это здорово, что мы заняли первое место. И Слава-мальчик сказал ему: «Слушай, Марик, ведь мы – чемпионы Сове-е-етского Союза!»

Как-то Слава-мальчик сказал мне: знаешь, мол, я – старая лошадь. Я это понял так, что Слава считал, что, возможно, он играет без особого блеска, но уж никаких глупостей от него за столом не дождешься. У меня не осталось сейчас своего мнения об его игре. Мне не приходилось играть с ним в паре, и я не помню эпизодов игры против него. Но, возможно, он был прав, называя себя «старой лошадью». Я никогда не слышал никаких упреков в его адрес. Никогда и ни от кого. Как, впрочем, не слышал и особых похвал в его адрес.

Я никогда не знал, почему Славу-мальчика стали так называть. Хотя, помню, спрашивал об этом кого-то из «мужиков». Но объяснения не последовало. Видимо, никто этого не знал или не помнил. Но что-то трогательно-детское в Славе определенно было. И мне всегда казалось, что он моложе меня, хотя, как и все «мужики», он был намного меня старше.