* * *
Портрет Сергея Борисовича Русецкого,
обрисованный мною здесь, был бы неполным, если бы я не добавил такой эпизод. В
какой-то из дней проводился парный турнир. Он оказался довольно затяжным и шел
без перерыва. Где-то уже глубоко во второй половине захотелось есть. Но как-то
все не получалось ни у Марика, ни у меня заскочить в буфет и что-то купить. И
тут вдруг передо мною и Мариком появилась какая-то закуска. Ее принес Сережа
Русецкий. Он, хоть и не наблюдал за нашей игрой все время, но, видно, уловил
все-таки, что мы смотрим на бутерброды за соседними столиками голодными
глазами, и решил о нас позаботиться.
* * *
Перед последним матчем командного турнира мы
опережали ближайшего соперника – команду «Талли» («Таллин‑1») – на 3
очка. Эта команда встречалась в последнем поединке с аутсайдером, и многие
ожидали ее победу, причем, скорее всего, со счетом 8 : 0. Это означало, что нам
надо было выиграть свой последний матч по крайней мере со счетом 6 : 2.
И вот наш последний матч закончился. Оба
протокола уже были в руках у Вилена. И мы бросились к первому попавшемуся
свободному месту. Это была перегородка, которая отделяла раздевалку от
основного зала. Мы еще тогда не знали, что команда «Талли» действительно
выиграла со счетом 8 : 0. Вилен сдвинул протоколы и подсчитал разность и сумму очков,
набранных нами и нашими противниками. Их отношение должно было составить не
менее 15 процентов, чтобы мы выиграли наш последний матч со счетом не хуже, чем
6 : 2. Вилен стал делить одно число на другое, как мы говорили тогда, «в
столбушку». Сначала появилась цифра 1. Потом, прежде чем я успел сообразить,
какая будет вторая цифра, я увидел, как Вилен вывел цифру 5. Он именно ее
вывел. В спешке, в напряженной обстановке, Вилен писал цифры почти
каллиграфическим почерком (он по-другому не умел) и ни о какой ошибке в его
расчетах не могло быть и речи. Поэтому, когда из-под его ручки появилась цифра
5, это означало, что мы заняли на этом турнире первое место.
* * *
Здесь, наверное, будет к месту сказать первые
слова о Вилене. Не ошибусь, если скажу, что Вилен Нестеров был всеобщим
любимцем. Он пользовался непререкаемым авторитетом. При том, что его манера
говорить не была какой-то напористой. Он говорил довольно негромко, без
какого-либо акцентирования. Его голос не был звонким, а, напротив, был даже
немного глуховатым. Хотя какая-то неуловимая манера, интонация, в его речи
определенно была. И если вы начинали с ним общаться, то вскоре обнаруживали,
что пытаетесь ему в этой его интонации подражать. В частности, Марик, который
поклялся больше с Виленом дел никаких и никогда не иметь, уже давно говорил с
его интонациями. То же самое можно было тогда сказать и обо мне.
