Маджи объяснила мне значение паломничества. «Если кто-нибудь несчастен, или не в своем уме, или если есть у него заветное желание, или тоскует о чем-либо, нужно идти. Это длинное-длинное путешествие, придется подняться высоко в Гималаи. Очень красивое и святое место. Когда она вернется, — сказала она про Риту, — у нее на сердце полегчает».
Она похлопала меня по колену (ей нравится прикасаться к людям) и спросила:
— Хочешь съездить? — Она показала на Чида. — А уж ему-то как понравится, хороший ты мальчик. — Она громко рассмеялась, а затем любовно ущипнула его за щеки.
— Ты поедешь? — спросила я его, но он прикрыл глаза и пробормотал «Ом».
Маджи сказала:
— Кто только туда ни едет, со всей Индии. Люди недели и месяцы проводят вдали от дома, чтобы добраться туда. По пути останавливаются в гостиницах при храмах, а когда проходят мимо рек, купаются в них. Они путешествуют очень медленно, и, если какое-то место им понравится, они там останавливаются и отдыхают. В конце концов, добираются до гор и начинают подъем. Как же описать то место, те горы! — воскликнула Маджи. — Словно на небеса поднимаешься. Воздух прохладен, ветер, облака, птицы и деревья. А потом лишь снег, все белым-бело, даже солнце светит белым светом. Искупавшись в ледяном ручье, они наконец останавливаются у пещеры. Многие теряют сознание от счастья, и никто не может сдержаться, все выкрикивают имя Его как можно громче. Джай Шива Шанкар![9] — крикнула она.
— Джай Шива Шанкар! — громко отозвался Чид.
— Хороший мальчик! Хороший мальчик! — воскликнула она, побуждая его повторять с ней эти слова. И в самом деле, их голоса словно отзывались эхом в снежных горах, и должна признаться, что, сидя здесь посреди пыльной бури под желтым небом, я тоже захотела быть там, на вершине.
1923
Миссис Кроуфорд и миссис Минниз уехали в Симлу. Хотя Дуглас сделал все, что мог, чтобы убедить Оливию поехать с ними, он был очень благодарен и счастлив, оттого что она решила остаться. Вместе они проводили чудесные вечера и ночи. Оливия старалась быть при нем живой и веселой. Она понимала, что, когда Дуглас возвращался домой, ему просто хотелось быть, дома, с ней, в их изящном английском бунгало, оставив за дверью всю эту жару и неприятности, с которыми ему приходилось иметь дело в течение дня. Так что она никогда не затрагивала тем, которые могли бы его расстроить (таких, как, например, Наваб), а болтала о чем угодно, только не об Индии. В те дни Дуглас любил ее еще больше, если только это было возможно. Немногословный от природы, он иногда достигал такой высоты чувств, что ему казалось, он должен их выразить, но они всегда оказывались столь сильны, что он начинал заикаться.
