Но когда я упомянула «лечение», которому подверглась Риту, он изменился в лице. Стал каким-то печальным, смущенным и сказал:
— Не верю я в эти штуки.
— Но вы же распорядились…
— Это мать хотела.
Он продолжал, защищая и себя, и ее. Сказал, что все его друзья посоветовали то же самое, они привели в пример много случаев, когда такое лечение помогло. Сначала его мать тоже сомневалась, но затем сказала: «Почему бы не попытаться», — ведь они испробовали все, что можно, но так и не смогли облегчить страданий Риту.
В этот момент один из его сослуживцев прошел мимо и вежливо поздоровался со мной. Они все теперь ко мне привыкли и часто пользовались возможностью поговорить по-английски. Я тоже поприветствовала его, но Индер Лал не пожелал принимать участие в обмене любезностями. Он нахмурился, а когда коллега был далеко, сказал:
— Что это он притворяется таким любезным?
— Он и вправду любезен.
Индер Лал нахмурился еще сильнее. И надолго замолчал, размышляя.
— А что тут такого? — спросила я.
Индер Лал взмолился, чтобы я говорила тише. Он оглянулся через плечо, что меня рассмешило.
— Вы понятия не имеете… — сказал он тогда. Лицо у него окаменело от страха, его терзали подозрения. — Вы не знаете, на что способны люди и что у них на душе, даже когда они дружелюбно улыбаются. Вчера пришло анонимное письмо, — сказал он, понизив голос.
— О вас?
Он не стал продолжать. Шел рядом в задумчивом молчании. Мне очень тяжело было видеть его таким — его живая натура была омрачена недоверием.
2 мая. Если я рекомендовала психотерапию, то Маджи — святая женщина и друг — посоветовала паломничество. Мать Индера Лала и Риту отправляются через несколько дней, и, что самое прекрасное, Чид едет с ними! Маджи уговорила его поехать — я почти уверена, что ради меня; хотя я ей никогда не жаловалась на Чида, она обо всем знает сама.
Она сама это сказала вчера, когда я пришла к ней в гости. Сначала мы сидели у нее в хижине, но там стало так душно, что мы снова вылезли наружу, несмотря на все еще жаркий ветер. Пыль клубилась вокруг королевских усыпальниц и пеленой оседала на озере. Чид тоже был с нами. Он часто навещает Маджи, говорит, что находит успокоение в ее присутствии. Вдвоем они составляют странную пару. Маджи очень простая крестьянка, довольно толстая и жизнерадостная. Каждый раз, когда она смотрит на Чида, она издает короткий смешок. «Хороший мальчик!» — говорит она по-английски, возможно, единственные известные ей слова. Он и вправду выглядит, как хороший мальчик, когда он с ней: сидит очень прямо, в позе для медитации, и на лице у него одухотворенное, хотя и немного напряженное выражение.
