Шагнул через порог оружейного погреба мастер Терентий, за ним Васька. А Иву стражник за ворот ухватил:
— Куда?
— Со мной, — обернулся Терентий.
— Не велено!
— Ты что? Он, может, раз сто уже здесь побывал.
— А теперь нельзя. Приказ настоятеля: чужого чтоб никого.
Задело Терентия. Оружейный мастер как-никак.
— А мальца моего можно?
Стражник незлобиво, не сам выдумал:
— Можно, потому как твой сын.
Досадно дядьке Терентию: в своём хозяйстве уж не хозяин. А делать нечего. Обернулся он к Иве:
— Вишь, монастырская братия ноне какая храбрая стала!
Растерялся Ива. Не ожидал такого.
Дядька Терентий понял по-своему:
— Не тужи. Насмотришься ещё. Мешок давай.
Скинул Ива мешок с плеч. Пошёл от оружейного погреба. Сердце пойманной птицей рвётся из груди. Неужто дознались? Бежать бы сейчас куда глаза глядят. Да нельзя. Коли и не знают ничего, тут наверняка будет подозрение.
Шагает Ива не спеша. Куда, мол, торопиться? Ну, не пустили в оружейный погреб — не велика беда.
За одни палаты повернул, за другие. Искоса по сторонам да будто невзначай назад поглядывает.
Нет, не гонятся за ним. Не выслеживает никто.
Утихомирилось малость сердце.
Миновал Ива ворота. Пошёл вдоль монастырской стены. Сзади опять никого.
Выругал себя. Эка струсил!
Воевода Болотников вправду под боком стоит. Мудрено ли, что настоятель не велел никого без надобности пускать в оружейные погреба?
Сел Ива в холодке у стены. Стал думать.
Надо бы сообщить о неудаче Игнатию. Да как? И не скажет, так подумает Игнатий: «Болтун, о первую кочку споткнулся — и на попятный».
Глядь, из монастырских ворот вприпрыжку, поднимая босыми ногами пыль, несётся Васька. В руках западок для птиц, что мастерил вчера.
Точно молния вспыхнула в голове у Ивы.
Рванулся было к Ваське и замер. «Стоп, — решил, — сегодня не время».
На другой только день пришёл к Ваське.
Тот обрадовался:
— Глянь, какую малиновку вчера поймал!
Трепыхается в клетке маленькая длиннохвостая птаха с красной грудкой.
— Не жалко тебе их?
— Я им худого не делаю. Когда выпускаю, иные сами возвращаются.
Знал Ива: начнёт Васька рассказывать про птиц — не остановишь. Потому перебил:
— У меня к тебе дело.
Васька от малиновки отвернулся неохотно:
— Какое?
Начал Ива издалека:
— Боюсь за деда Макария. Сказывали, плох он. А тут принялись морить его голодом.
— Что так?
— Всё добиваются, чтобы признался, для чего шёл в монастырь.
— Шёл-то зачем?
— Посмотреть свою работу.
— Голодом морить не ладно, — рассудительно заметил Васька.
