С вступлением в ряды «Стоунз» мне пришлось столкнуться с соответствующими роскошествами жизни. У нас был свой «Боинг-720», называемый «Starship» («Звездолёт»), в котором были спальня, гостиная, душевые, бар с органом и — иногда — голые девушки, сновавшие вдоль рядов кресел. Это был первый раз, когда я путешествовал в такой роскоши. Потом мы перемещались на шоссе и со свистом неслись к гостинице в кавалькаде автомобилей, нас сопровождал при этом полицейский эскорт.
На «Стоунз» работали люди вроде Алана Данна, которые занимались засценной логистикой; затем — те, кто заботился о невозможности проникновения чужаков в лагерь группы, у нас были здоровенные телохранители, офис-менеджеры, секретарши, сопровождающие в дороге, специалисты по планированию, и всё на свете было расписано по мелочам. Для каждого составлялись сет-листы, в которых были указаны песни, которые мы будем играть на концерте, в определенном порядке, с указанием темпа каждой из них, гитар, на которых мы будем их исполнять, и тональностей, которых мы будем придерживаться. Для нас даже печатались новостные бюллетени, которые подкладывались под двери наших гостиничных номеров, чтобы можно было знать, когда вставать с постели и что делать на следующий день.
Что касается тоски по дому, которой я страдал, будучи в «Faces» (я регулярно, чтобы постоянно ощущать в себе Йивсли, звонил маме, Арту и Теду), то в «Стоунз» её как не бывало. Я задал себе вопрос — а почему? — и Кит объяснил мне: «Потому что ты сейчас в правильной рок-н-ролльной группе».
Я спросил его: «Из-за того, что никто не тоскует по дому?»
Он ответил: «Нет, потому что у нас есть публичный фонтан в Никарагуа, названный в честь нас».
В том турне с нами выступили Клэптон, а также Карлос Сантана и Элтон Джон, хотя Элтон и переборщил с этим. В Колорадо Элтон должен был играть с нами один номер — «Honky Tonk Women», но по ходу дела он так развеселился, что оттолкнул нашего клавишника Билли Престона и остался на сцене. Это, наверняка, сильно разозлило Билли. И это уж точно разозлило нас.
Кит кричал ему через всю сцену: «Иди на…, пропусти же Билли», но Элтон не слушал. В конце шоу Мик представил Элтона как «Редж из Уотфорда». Он играл нашу вещь, а не свою, но был достаточно хорош для того, чтобы верно вступить в трех — четырех аккордах, тем самым изобразив, будто он знает наши песни.
В Лос-Анджелесе мы все поджемовали на вечеринке по случаю дня рождения Питера Селлерса. Помню, со мной играли Дэвид Боуи, Билл Уаймен, Кит Мун и Джо Кокер. Единственное, что я не запомнил — а был ли там сам Питер Селлерс? Однако, я помню, как у нас была с ним одна гримерка в 1972-м в театре «Радуга» в Лондоне, во время исполнения рок-оперы Пита Таунзенда «Томми». Он сидел в нашей гримерной, уставившись в зеркало, одетый в шинель и немецкую каску, изображая из себя германский вариант инспектора Клюзо. Я с ним не разговаривал, потому что не было особого повода.
