. На плато Кера священники-отступники, не признававшие официальную Церковь, хоронили своих умерших по ночам, тайно, при свете факелов, и люди, жившие в округе, крестились, завидев свет высоко в горах.
Конечно, юная Анжелина знала обо всем этом. Она и рассчитывала, что в этих местах, пользующихся столь зловещей славой, ее никто не побеспокоит.
— Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, защити меня! — тихо просила Анжелина.
Боль появилась вновь, сначала тупая, потом вдруг острая, режущая. «Работа» началась. Тряска на спине ослицы ускорила схватки. Анжелина стиснула зубы. Она думала о предстоящих страданиях, полагая, что они будут еще более мучительными, может, даже невыносимыми.
«Мать не хотела рассказывать мне о муках, которые испытывают женщины, даруя ребенку жизнь, — говорила себе молодая женщина. — А ведь она сама родила троих детей!»
Из них в живых осталась только Анжелина. Своих братьев, Жерома и Клода, она знала лишь по именам. Их унес круп, как утверждал доктор.
Анжелина въехала в пещеру — огромную полукруглую выемку, дно которой было устлано сухими листьями, галькой и песком. Тут же валялись обломки деревьев. Она осторожно слезла со спины Мины и привязала животное к кусту.
— Стой спокойно, Мина! — сказала Анжелина. — Ты получишь свою порцию овса, но чуть позже.
С этими словами женщина достала из битком набитого тюка кусок шерстяной ткани и постелила его на землю. Затем она выложила трут и какие-то предметы, завернутые в чистые полотенца.
— Ножницы, спирт, эфир, полотенце! — бормотала Анжелина.
Затем она подожгла клочок бумаги. Пламя тут же охватило сухие дубовые листья, мох и хворост. Огонь разгорелся быстро, осветив золотистым светом темные стены грота. Анжелина улыбнулась, подбросила в костер несколько веток и стала развязывать накидку.
— Наконец-то я могу снять корсет и бандаж! — воскликнула она.
Ценой огромных усилий Анжелина скрывала ото всех свою беременность. Будучи умелой портнихой, она сшила два просторных халата из цветастой ткани. С конца лета, когда в доме стало свежо, она носила капот свободного покроя, скрывавший тогда еще небольшой живот. Но два последних месяца были для Анжелины настоящей пыткой. Каждый день ей приходилось надевать корсет и тканевый бандаж, туго сжимавшие живот. Сейчас она с наслаждением сбросила с себя эти оковы и облачилась в длинную белую рубашку с плиссированным воротником. Желая иметь полную свободу действий, она заплела в косу свои роскошные, цвета меда волосы, волнами ниспадавшие на плечи. Они были ее украшением, ее гордостью, и Анжелина с сожалением носила ситцевый чепец, непременный атрибут всех порядочных женщин.
