Мне стало трудно дышать. Мне было стыдно за себя, за него, за Юлиуса… По особенно горько мне было вспоминать тот образ молодой, умной, чуткой и образованной женщины по имени Жозе, какой я рисовала себе в этих пыльных стенах.
— Ничего, — сказала я. — Все было слишком красиво…
— Знаете что, — сказал Дюкре, — это ровным счетом ничего не меняет. Я готов отказаться от предложения господина Крама, от нового журнала и оставить вас у себя.
Я улыбнулась ему, или, точнее сказать, попыталась улыбнуться, но у меня это очень плохо получилось.
— Это было бы очень глупо, — ответила я. — Что касается Меня, то мне, конечно, придется уйти, но я не думаю, чтобы Юлиус был настолько мелок, чтобы отыгрываться на вас.
Какое-то время мы молчали, с нежностью глядя друг на друга.
— И все же мое предложение остается в силе, — спокойно сказал он. — И еще, если вам понадобится друг… Простите, Жозе, я относился к вам, как к капризу.
Слезы навернулись мне на глаза, и я выскочила из кабинета. Я оглянулась: обшарпанные кабинеты, листы бумаги, репродукции, пишущие машинки — убедительная декорация для иллюзии. Я вышла. Я не пошла в кафе напротив, потому что там собирались сотрудники нашего журнала, и пробежала до следующего. Что-то сдавило меня изнутри: я хотела теперь лишь одного — докопаться до сути, разоблачить, узнать, все равно что. Я не могла обратиться к Юлиусу. Он бы превратил это предательство, представил бы покупку меня в простое внимание джентельмена, в бескорыстный подарок богатого добряка запутавшейся молодой женщине. Я знала лишь одного человека, который ненавидел меня настолько, что готов был выплюнуть правду. Этим человеком была жестокая мадам Дебу Я набрала ее номер, и к счастью, она оказалась дома.
— Жду вас, — сказала она.
Она, конечно, не добавила, «не сходя с места», но я знала, мчась в такси, что сейчас она причесывалась и готовилась к встрече с ликованием победительницы.
Мы стояли в салоне, и я была абсолютно спокойна.
— Не будете же вы утверждать, что ничего не знали?
— Я вам ничего не скажу, потому что вы все равно не поверите мне, — ответила я с вызовом.
— Естественно. Ну ладно. Вы, конечно, не знали, что снять квартиру на улице Бургонь за сорок пять тысяч старых франков невозможно? Вы, конечно, не знали, что портные, и мой в частности, не одевает задаром молоденьких незнакомок? И вам, конечно, не приходило в голову, что на это место в журнале претендовало пятьдесят молодых особ, в сто раз эрудированнее вас?
