Поезд свистел как сумасшедший, а мы покачивались в такт его скорости. Но мне все казалось, что он стоит на месте, а железнодорожники специально бегут вдоль вагонов, пригнув голову и размахивая флажками, чтобы обмануть нас, ввести в заблуждение и заставить поверить, будто мы движемся. В середине пути мы сделали пересадку, и я, до сих пор так любившая пригородные поезда, теперь с тоской вспоминала те экспрессы, которые с нечеловеческой молниеносной быстротой доставили бы меня в долгожданный порт. А этим портом был Луи. Попытавшись развлечь меня по очереди кроссвордом, джином и политическими новостями, Дидье в конце концов раскрыл детективный роман и погрузился в мир призраков. Время от времени, напевая «Жизнь в розовом», он отрывался от книги и с усмешкой поглядывал на меня. К семи часам тени от деревьев стали невероятно длинными. Сельский пейзаж был прекрасен.
Наконец, наш вагон притормозил и остановился у самых ног Луи, который, едва я вышла, тут же заключил меня в свои объятия. Дидье спустил на перрон багаж и щенка, затем мы все трое устроились в открытом «пежо». Прежде чем двинуться, Луи оглянулся и с улыбкой посмотрел на нас троих. Я знала, что никогда не забуду эту минуту: маленький безлюдный вокзал, купавшийся в лучах заходящего солнца, эти два лица, такие похожие и такие различные, повернутые в мою сторону, запах деревни, неожиданная тишина после шума поезда и счастье, которое словно кинжалом приковало меня к спинке сиденья. На мгновение все замерло, словно на фотографии, навечно отпечатавшись в моей болезненной памяти. Затем руки Луи опустились на руль, и жизнь вновь пошла своим чередом.
Проселочная дорога, деревня, тропинка, а вот и дом: низкий, квадратный со слепыми от желтого солнца окнами, старое уснувшее дерево и две собаки. Мой щенок тут же вырвался из пут своего детского сна и с лаем бросился к ним. Я испугалась за него, но мужчины лишь пожали плечами, хлопнули дверцами машины и с чемоданами в руках поднялись по ступенькам на маленькое крылечко. У них были одинаковые медлительные и спокойные движения деревенских жителей. В гостиной стоял пузатый плюшевый диван, пианино. Повсюду валялись газеты, было много фужеров. И еще там был огромный камин, который я тут же полюбила, как и готические стулья. Я подошла к балконной двери: она выходила во двор священника, за которым простиралось бесконечное поле люцерны.
— Как здесь тихо, — сказала я обернувшись.
