Кэтрин, прислонившись с той стороны к двери, услышала звук, от которого по спине пошли мурашки, и тут же бросилась в гостиную. Оливер, следовавший по пятам, ощутил, как внутри все начинает содрогаться: таким непонятным было зрелище, развернувшееся перед ним. Кэтрин распахивала дверцы книжных и платяных шкафов, выдвигала ящики старого резного комода, раздвигала створки буфета. Вся комната стала неприютной, как после разорения, ощетинившейся. Дедушка Уильям и бабушка Джеральдина не удивлялись, как будто такое поведение Кэтрин было в порядке вещей. В ее методичности, сосредоточенности, с которой она выполняла однообразные, заведомо бессмысленные действия, было что-то от язычества – и безумия. Наконец, Кэтрин распахнула и окна в гостиной – и перешла в следующую комнату.
– Кэтрин, остановитесь! – Оливеру стало действительно страшно.
– Это давний обычай. Нужно раскрыть все двери, чтобы Джемма тоже раскрылась и выпустила ребенка.
Несмотря на объяснение, Оливеру было не по себе. Он вернулся к двери в спальню и прислонился лбом к прохладной дубовой панели.
Роды длились несколько часов. Тихий летний вечер догорел, никем в доме не замеченный, кроме самой роженицы. Ей с кровати был виден лоскут опалового неба, а от вымытого ею накануне оконного стекла отражался луч и падал ей на лицо. Он напоминал ей другой свет, только что виденный в странном сне, бивший из дверей Дома. Ветер доносил в комнату запахи моря, парной земли после короткого дождя и цветущего сада.
Ночью бдение продолжилось. Пока Джемма металась в мокрой постели, без устали подбадриваемая акушеркой и мистером Нельсоном, остальные сидели в гостиной, где все так же шкафы зияли распахнутыми дверцами. Сквозняк гулял по комнате и шевелил синие шторы. Тускло горел ночник.
Наконец в половине четвертого, в самый темный и таинственный час, звуки, доносившиеся из спальни, изменили свой тон с тревожного на облегченный. Оливер, мгновенно уловив разницу, подскочил и в три прыжка оказался на пороге, распахнул дверь.
Мистер Нельсон держал в простыне маленькое скользкое тельце, розово-синее и покрытое слизью. Акушерка смотрела на ребенка с одобрением, Джемма все еще, казалось, не осознала, что мучения прекратились, ее взор был затуманен, а брови сосредоточенно нахмурены. Только руки беспокойно шарили по постели в поисках чего-то.
– Сынок у вас, – хмыкнул радостно мистер Нельсон. – Мои поздравления! Крепыш.
– Почему… почему он не плачет? – испугался Оливер. – С ним…
