Однако Кэтрин волновалась зря. Оливер оказался достаточно умен, чтобы еще до свадьбы понять, кто истинная хозяйка на этих землях. Со свойственной ему предприимчивостью и деликатностью каждое свое предложение об обустройстве фермы он высказывал вслух при Джемме и пытался по ее говорящим глазам понять ее мнение. С каждым днем Джемма все чаще соглашалась с идеями Оливера, и если спорила, то по существу, а не просто ради спора.
Так продолжалось два месяца со свадьбы. Наступил декабрь. Джемма, не любившая холод и промозглость, все чаще засиживалась у камина в гостиной, кутаясь в пуховую накидку. Ее шоколадные глаза приобретали от огня (Оливеру казалось, что это от огня) какой-то новый оттенок. Молодая женщина все больше погружалась в свои мысли, какое-то дремотное оцепенение, и муж не мог понять, где она бродит. Иногда, позвав ее, он натыкался на ее ищущий взгляд, и вместе с узнаванием в ее глазах он замечал разочарование. Словно в своих видениях она искала кого-то, но не его.
– Джемма, я говорю, – он примостился у ног жены и обхватил ее колени руками, – про новые парники. В них можно было бы вырастить куда больший урожай овощей. Помидоры, например. Да и клубника не помешала бы. Как думаешь?
Джемма неопределенно покачала головой. Оливер не понял, что это означает, и пояснил:
– Нужно решать в ближайшее время, чтобы успеть построить до весны.
– Делай, как посчитаешь нужным, Олли, – улыбнулась она и взъерошила волосы. Оливер улыбнулся ей в ответ и не заметил, как изумленно подняла голову от книги Кэтрин, сидевшая у окна. Пораженная – вот какая она была. Джемма не стала выспрашивать подробностей у Оливера, не уточнила, где лучше поставить парники, сколько нанять для этого плотников и сколько земли под это отвести. Это было не похоже на Джемму, так не похоже, что Кэтрин, во всем искавшая подвох, не на шутку взволновалась. Она отложила книгу и стала исподтишка разглядывать дочь, будто хотела найти в ее облике ответы на свои вопросы. От материнского глаза не укрылись бледные синеватые тени, залегшие у ресниц, загадочная улыбка, дремавшая в уголках припухших губ, заострившийся нос. Но только когда Джемма как-то по-особенному наклонилась к огню с кочергой, чтобы поворошить угли, Кэтрин осенило.
Когда Оливер ушел в ванную, она проворно подошла к дочери и заговорщицки подмигнула. Джемма удивленно приподняла бровь.
– Ты хитрюга, – приобняла ее мать. – И долго еще собиралась не говорить?
