Будем кроткими как дети [сборник] | страница 7

Много лет назад я влип в передрягу сквернее быть не может. Словом, проигрался я в карты, проиграл все, что имел, и сверх того еще и в долг. А платить нечем. И вот, чтобы меня ненароком не прикончили, сбежал я ночью из 3. и направился к перевалу, решив пока что спрятаться у брата в Аниве. Пути было, я знал, несколько дней по тяжелой, безлюдной дороге, но я понадеялся на свою звезду и отправился ночью в дорогу.

Два дня добирался я до перевала и вот уже к полудню третьего дня взобрался наверх. И вдруг захотелось мне смертельно пить. Пот страшный прошиб всего. Ну, думаю, пропал — это она, малярия! Еще с Кореи мучила, трепала меня, как ветер осиновый лист. В тот раз я чуть не умер, еле дополз до этой деревни, тут меня и подобрала русская женщина… Ну да не об этом сейчас речь. Расскажу вам, что со мною случилось там, на перевале, возле братской могилы русских солдат.

Прилег я на землю, колени подтянул к подбородку и трясусь, постукиваю зубами. А был туман, обелиска каменного тогда еще не было, война отошла совсем недавно, не успели еще поставить хороший памятник, и стоял над вечным домом погибших солдат деревянный столб, еле видимый в тумане. Я смотрю на него, и мне все кажется, что из рыхлой ваты он. А недалеко на дороге череп валяется, скалит на меня зубы. Трава под головою влажная, липнет к лицу.

Вдруг слышу — голоса в тумане. Все ближе и ближе. И выходят из тумана двое, высокий да маленький. Хотел было я их окликнуть, да побоялся: не погоня ли это за мной? А тут еще огненный пар кинулся мне в глаза, и забылся я, лежа на земле позади могилы. А когда очнулся, то двое сидели на камнях с краю дороги и курили, потягивая из одной цигарки.

Тут я как следует разглядел их. И, скажу вам, еще больше испугался. Представьте на моем месте себя: где- то в незнакомых горах, на пустынной дороге, рядом с такими бродягами… Один из них, тот, что повыше, был одет в большой ватник на голое тело и в такие же ватные стеганые штаны. Малый этот был долговязый, какой-то нескладный, а телогрейка и штаны были и на его рост велики, и он закатал и рукава на руках, и штанины на ногах. При всем этом он был босиком, страшно заросший, — ну, дикий кабан, да и только! Красное пузо сверкает из-под телогрейки, а морда круглая, щеки темные, как два поджаристых пончика. Носа нет, глаза как у клопа, — одни лохматые брови на лице. В общем, страшилище, нарочно не придумаешь.

А другой был не лучше. С черной повязкой на одном глазу. Второй, целый глаз у него так и сверкает, так и сверлит, что-то ищет кругом. Худой, как смерть, человечишка и желтый, как глина. Голова вот как с мой кулак, а рот страшенный, как у вурдалака, — ну словно бритвой прорезали этот разбойничий рот. И голос хрипатый, разбойничий. Словом, опаснейшие бродяги, несчастные людишки.