Абрамочкин посоветовал также все же не нервничать загодя, потому что «все ведь у нас бывает», как это говорят в России, имея в виду путаницу с трупами. Тем временем к истории семьи Левурды подключился Брянский комитет солдатских матерей, и только так — через Абрамочкина, сходившего к Нине Ивановне, и брянских солдатских матерей — 15-й очень гвардейский полк и совсем уж гвардейская Таманская дивизия наконец-то узнали, что седьмое, забытое «товарищами» тело, возможно, есть тело Павла Левурды…
— 20 августа мы приехали в Ростов, — рассказывает Нина Ивановна. — Я сразу пошла в лабораторию. Вход туда не охраняется. Я вошла. Свернула в первый попавшийся по дороге кабинет судмедэксперта, и я увидела, что на его рабочем столе стоит на канделябрах голова, отделенная от тела. Точнее, череп. Но я сразу поняла, что это Пашина голова… Хотя рядом стояли другие черепа.
Можно ли хоть как-то оценить или восполнить тот моральный урон, который понесла мать?
Конечно, нет. И еще, кто спорит — работа у судмедэкспертов такая, что черепа у них стоят на столах и всякий может с улицы зайти…
Но все же… Мы все более становимся нацией людей без затей — простецкой, не чувствующей тонкостей и поэтому аморальной…
Ну, а тут как раз к матери, которую только что отпоили таблетками после встречи с Пашиным черепом (позже этот сразу узнанный матерью череп действительно оказался Пашиным), и подлетел так называемый «представитель части», также прибывший в Ростов. Это Абрамочкин узнал у родителей адрес части, телеграфировал туда, командир снарядил в Ростов «представителя» для улаживания формальностей…
В руках у «представителя» было «извещение». Нина Ивановна посмотрела в бумагу и — как на тот череп в кабинете судмедэксперта — упала в долгий обморок. «Извещение» представляло собой бумагу, в которой гвардии подполковник А. Драгунов, и.о. командира воинской части № 73881, и такой же гвардии подполковник А. Початенко, начальник штаба той же части, просили (неизвестно кого) официально известить «гр. Левурда», что «их сын…, выполняя боевое задание, верный военной присяге, проявив стойкость и мужество, погиб в бою». Это воинская часть пыталась замести следы своей преступной «забывчивости».
Придя в себя, Нина Ивановна внимательно прочитала «извещение» — это «погиб в бою». И увидела, что в документе нет никакого числа — когда, собственно, погиб ее сын…
— А как же быть с датой? — спросила Нина Ивановна «представителя».
