Небо уже светлело, приобрело предрассветный оттенок. Звезды поднялись ввысь и пригасили свой свет. Море просыпалось, лениво потягиваясь длинной зыбкой волной. Разгрузка закончилась.
Шлюпки подняли на борт. На судне выбрали якорь, дали короткий сигнал; с острова ответил одинокий ружейный выстрел. Дымок его подхватил слабый предрассветный ветерок, потащил в сторону и развеял.
Судно развернулось на малом ходу, легло на курс и вскоре исчезло в ярком свете восходящего солнца. Над островом со странным щебетом, будто сыпались по ступеням мелкие камешки, пронеслась стайка морских ласточек.
Через несколько дней, в полдень, на песчаный берег высадилась с нескольких яхт и катеров стайка островитян. Над морем, подобно утреннему щебету беззаботных птиц, разнеслись веселые возгласы, смех, шутки. Бронзовые тела замелькали всюду – на пляже, в банановой роще, на берегу ручья у кристальной воды водопада, у входа в хижины.
Затем все собрались под тенью громадного баньяна и затихли, стоя на коленях. Из ограды «па» – крепости, по-местному, – величественно вышел вождь в сопровождении охраны – двух полуголых парней в венках на голове и шее, с копьями в руках. Сам вождь держал в руке высокий жезл, похожий на посох российского Деда Мороза (только увенчанный не хрустальной снежинкой, а выбеленным временем человеческим черепом), и был одет в красивый мундир капитана торгового флота и короткую плиссированную юбчонку.
Вождь, пришлепывая босыми ногами, прошествовал под баньян, где ему тут же подставили под зад довольно-таки не новое пляжное кресло. Охранники встали по бокам, прижав копья к животу.
Вождь выждал приличествующее событию время и начал говорить. Делая при этом плавные жесты свободной рукой и постукивая жезлом.
Слушали его с почтением и вниманием. Порой вскрикивали, воздевали разом руки к небу, упадали ниц, ударяясь лбами в землю.
Речь вождя между тем становилась все темпераментней. И в такт ей вторили взрывы смеха, нарастали ритмичные всплески ладоней. Бронзовые тела все живее раскачивались в едином темпе, который взорвался бешеным ритмом в общем буйно-радостном первобытном танце. Не лишенном, однако, некоторого изящества и своеобразной красоты. Вперемешку с явной похотью.
