Потом он уселся на крыльце с какой-то дощечкой и начал ее ковырять ножом. Пыхтел, сопел, ворчал, но остался доволен и показал мне:
– Дим, скажи, клёво срослось?
Не знаю, что у него там срослось. Вырезал что-то похожее на буквы, но как-то наоборот. Я даже слово не смог разобрать.
– Не понял? – Алешка хитренько усмехнулся. – Кому надо – сразу поймет. Мало не покажется.
Потом он вышросил у меня две пальчиковые батарейки и скрылся на чердаке.
Определенно что-то назревает…
После обеда мы натаскали маме воды на стирку и получили полную свободу на все четыре стороны.
– Мы пошли, мам, – сказал Алешка, – подвиг совершать.
– Флаг вам в руки, – отозвалась мама.
Вместо флага Алешка захватил зачем-то тети Зинину «гостевую» сумку, в которой что-то негромко бренчало. На мой вопрос «что?» Алешка убедительно ответил:
– Не скажу. А то ты спорить начнешь. Я тебя знаю: этого не делай, то нельзя, туда не ходи… Все узнаешь в свое время. Когда поздно будет.
Ни фига заявочка! Впрочем, я к этим фокусам уже привык и настаивать не стал. Все узнаю, когда поздно будет.
Совершать подвиг мы пришли заранее. Подвиг ведь тоже надо подготовить. Но подготовка оказалась довольно странной. Алешка разбудил деда Акимыча и сказал:
– Одно дело есть. На штуку баксов. Сделаем?
– А то! Давай указания.
– Вы коров на водопой гоняете?
– А как же! Аккурат вовремя. Тут на краю леска бочажок есть. Вода чистая, подход удобный. Чего надо-то?
– Я как свистну, вы и поднимайте свое войско. Вот чтобы коровы вдоль этого фундамента прошли.
– Проще не бывает. Мы энтим путем завсегда и ходим.
– А Акимыч с вами?
– Федька-то? А как же! В том бочажке и ему отрада: лягушни этой – обожрись.
Ничего я не понял, но знал: просто так Алешка ничего не затевает. Он и меня озадачил:
– Дим, когда этот Шмальц…
– Шульц.
– А то я не знаю! Когда он в стаде заблудится, ты стань прямо перед ним и мозги ему пудри, ладно?
– А как?
– Придумай. А то я уже столько придумал, что даже устал. Все, по машинам, господа офицеры, – Шмульц едет.
Мы опустились рядом с дедом на травку и стали мечтать о чем-то хорошем.
Господин Шульц приехал один, без охраны, только с водителем. Тот остался в машине, а Шульц направился к дяде Гене, который скучал, сидя на дальнем конце фундамента, и что-то ему сказал. Дядя Гена вскинул дубинку на плечо и поплелся к лесу. А Шульц исчез в лабиринте. Как дневное привидение.
Алешка привстал – мне показалось, что он волнуется. Минуты шли. Час настал.
– Акимыч, коровы готовы?
