Пока не решено, как будут использоваться болгарские дружины. Император считает: им место в качестве вспомогательной силы, а он, Милютин, убежден, уже в ближайшие месяцы болгары сумеют сражаться за свою родину вместе с русской армией.
Едва запахло войной, как дипломатия пришла в движение. Рейхсканцлер Бисмарк завлекал Вильгельма далеко идущими планами. Ему не пришлось прилагать больших усилий, кайзер был готов поделить дипломатическое ложе со своим железным канцлером.
— Восточный кризис, — сказал Бисмарк, — позволит нам перессорить русского медведя с британским львом и австрийскими музыкантами, лишив Францию ее вооруженных заступников. Мы поставим легкомысленных французов в дипломатическую изоляцию.
— А если русский медведь заломает габсбургских музыкантов? — спросил Вильгельм.
— Я сплю, а мне снится треск костей, сцепившихся в схватке льва и медведя!
— Британия не забывает: Россия, покорив Среднюю Азию, закрыла ей дорогу в Хиву и Бухару, Самарканд и Коканд. Русский солдат штыком коснулся британской жемчужины — Индии.
— О, английский лев зубаст. И не приди русские в Среднюю Азию, кто знает, не вонзил бы в нее зубы британский хищник? Однако мы не должны забывать, что габсбургские музыканты и немецкие бюргеры говорят на одном и том же языке… Реально, когда зазвенят русские сабли и турецкие ятаганы, мы склоним императора Александра и его хитрого лиса Горчакова закрыть глаза на Эльзас и Лотарингию. Только при этом мы согласимся на господство русских в Бессарабии, австрийцев в Боснии, а чопорных англичан принудим греть свои бока в песках Египта…
Изучив проект Горчакова с предложением созвать европейскую конференцию, Бисмарк снарядил в Петербург фельдмаршала Мантейфеля с письмом кайзера. Рассыпаясь в благодарностях за поддержку Германии в 1870–1871 годах, Вильгельм писал Александру Второму, что в отношении России его политика будет покоиться на памяти о тех днях.
Русский царь однако оказался не прост. Ответно он предупредил Вильгельма, что «…несмотря на все желания поддержать в восточном вопросе согласие держав… он может оказаться вынужденным занять особую и сепаратную позицию».
При этом Александр четко спрашивал, может ли Россия быть уверенной в помощи Германии?
Вопрос был поставлен ребром. Вопреки дипломатической этике Бисмарк промолчал. И тогда Александр обратился к военному уполномоченному германского императора в Петербурге генералу Вердену за официальным ответом. Верден немедленно запросил Берлин.
