Бородино | страница 4



Он мертвых ветвей не питает, –
На нем печать оставил рок.

Грузинская песня

Жила грузинка молодая,
В гареме душном увядая;
   Случилось раз:
   Из черных глаз
Алмаз любви, печали сын,
      Скатился;
Ах! ею старый армянин
      Гордился!..
Вокруг нее кристалл, рубины;
Но как не плакать от кручины
   У старика?
   Его рука
Ласкает деву всякий день:
      И что же? –
Скрываются красы как тень.
      О Боже!..
Он опасается измены.
Его высоки, крепки стены;
   Но всё любовь
   Презрела. Вновь
Румянец на щеках живой
      Явился.
И перл между ресниц порой
      Не бился…
Но армянин открыл коварность.
Измену и неблагодарность
   Как перенесть!
   Досада, месть,
Впервые вас он только сам
      Изведал! –
И труп преступницы волнам
      Он предал.

Мой демон

Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков,
Он любит бури роковые,
И пену рек, и шум дубров.
Меж листьев желтых, облетевших
Стоит его недвижный трон;
На нем, средь ветров онемевших,
Сидит уныл и мрачен он.
Он недоверчивость вселяет,
Он презрел чистую любовь,
Он все моленья отвергает,
Он равнодушно видит кровь,
И звук высоких ощущений
Он давит голосом страстей,
И муза кротких вдохновений
Страшится неземных очей.

К другу

Взлелеянный на лоне вдохновенья,
С деятельной и пылкою душой,
Я не пленен небесной красотой;
Но я ищу земного упоенья.
Любовь пройдет, как тень пустого сна.
Не буду я счастливым близ прекрасной;
Но ты меня не спрашивай напрасно:
Ты, друг, узнать не должен, кто она.
Навек мы с ней разлучены судьбою,
Я победить жестокость не умел.
Но я ношу отказ и месть с собою,
Но я в любви моей закоренел.
Так вор седой заглохшия дубравы
Не кается еще в своих грехах:
Еще он путников, соседей страх,
И мил ему товарищ, нож кровавый!..
Стремится медленно толпа людей,
До гроба самого от самой колыбели,
Игралищем и рока и страстей,
К одной, святой, неизъяснимой цели.
И я к высокому в порыве дум живых,
И я душой летел во дни былые;
Но мне милей страдания земные:
Я к ним привык и не оставлю их…

Элегия

   О! Если б дни мои текли
На лоне сладостном покоя и забвенья,
   Свободно от сует земли
И далеко от светского волненья,
Когда бы, усмиря мое воображенье,
Мной игры младости любимы быть могли,
   Тогда б я был с весельем неразлучен,
   Тогда б я, верно, не искал
Ни наслаждения, ни славы, ни похвал.
   Но для меня весь мир и пуст и скучен,
Любовь невинная не льстит душе моей:
   Ищу измен и новых чувствований,
Которые живят хоть колкостью своей
Мне кровь, угасшую от грусти, от страданий,
   От преждевременных страстей!..