– Покорнейше прошу вас оставить в покое моего дедушку! – вспыльчиво крикнула Мариетта. – Если бы вы не были будущей свекровью Тони, я не стала бы даже отвечать на ваши вопросы, но оскорблять моего дедушку я не позволю никому на свете!
Обе дамы были так возбуждены, что ни одна из них не заметила, как на пороге соседней комнаты появился Виллибальд. Увидев мать, он испугался и поспешно сунул в карман что-то, бережно завернутое в бумагу, но остался на пороге.
– Я вовсе не намерена спорить с вами, дитя мое, – сказала Регина сильно повышенным тоном, – но я действительно будущая свекровь Тони и в качестве таковой имею право оберегать ее от знакомств, которые нахожу неприличными. Прошу вас понять меня правильно. Я не спесива, и внучка доктора Фолькмара, на мой взгляд, может дружить с моей невесткой, но особа, посвятившая себя театру, должна искать себе подруг исключительно в театральном мире, а здесь, в Фюрстенштейне… Надеюсь, вы меня поняли?
– О да, я понимаю! – Мариетта вдруг густо покраснела. – Вы можете не продолжать, я прошу вас сказать мне только еще одно: господин фон Шонау и Антония согласны с тем, что вы мне сообщили?
– В принципе – разумеется, но, понятно, им не хотелось своим отказом… – И выразительное пожатие плеч дополнило фразу.
Регина без зазрения совести погрешила против истины. Увлекшись собственным мнением, она убедила себя, что лесничий только из духа противоречия, а Антония только из добродушия настаивают на продолжении знакомства, которое тяготит их самих, и потому решила положить ему конец. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Виллибальд двинулся вперед и проговорил голосом, выражавшим и просьбу, и упрек:
– Но, мама…
– Это ты, Вилли? Что тебе здесь надо? – спросила Регина, только теперь заметившая его присутствие и недовольная, что ей помешали.
Виллибальд прекрасно видел и слышал, что мамаша гневается, но удивительно храбро подошел ближе и повторил:
– Но, мама, Тони никогда и не думала желать, чтобы фрейлейн Фолькмар…
– Как ты смеешь? Не хочешь ли ты уличить меня во лжи? – сердито закричала мать. – Тебе какое дело до того, о чем мы говорим с фрейлейн Фолькмар! Видишь, твоей невесты тут нет, ну и убирайся!
Владелец майората очень смутился и покраснел. Хотя он давно привык к такому обращению, но присутствие девушки все-таки сконфузило его, и, казалось, он даже хотел возразить. На его лице появилось выражение упорства, однако при грозном окрике матери: «Ну, слышишь ты или нет?» – старая привычка взяла верх: он нерешительно повернулся и ушел из комнаты, оставив дверь полуотворенной.
