– Так ты рад моему приходу, Гартмут? – спросил он, все еще немножко колеблясь. – А я побаивался, что тебе это будет неприятно.
– Неприятно увидеться с тобой после десяти лет разлуки? – с упреком воскликнул Гартмут.
Он усадил друга рядом с собой, начал расспрашивать его, рассказывал сам и был так искренне рад, что робость у Вилли прошла и вернулась прежняя доверчивость. Он объяснил, что всего третий день в городе и едет в Фюрстенштейн.
– Да, в самом деле, ведь ты жених! – перебил его Роянов. – Я еще в Родеке узнал, кого прочит себе в зятья фон Шонау, а также видел его дочь. От души поздравляю тебя!
Вилли принял поздравление с каким-то странным лицом и ответил вполголоса:
– Да… собственно говоря, это мама нашла мне невесту.
– Я так и думал, – засмеялся Гартмут. – Но, по крайней мере, ты по доброй воле согласился?
Вилли не ответил и продолжал усердно рассматривать ковер под ногами; вдруг он спросил:
– Гартмут, как ты это делаешь… когда пишешь стихи?
– Как я это делаю? – Гартмут с трудом подавил смех. – Это нелегко объяснить; я даже не знаю, сумею ли хорошенько растолковать тебе это.
– Да, мудреное занятие писать стихи! Я пробовал вчера вечером, когда вернулся из театра. Только никак не могу подобрать рифмы, и выходит совершенно не то, что у тебя; вообще дело как-то не клеится. Вот я и решил спросить у тебя, как ты это делаешь. Понимаешь, я не претендую на что-нибудь торжественное и романтическое, как твоя «Аривана», а так… я хочу сочинить совсем маленькое стихотворение.
– Конечно, «ей»? – прибавил Гартмут.
– Да, ей, – глубоко вздохнув, подтвердил молодой помещик, но теперь его собеседник уже расхохотался совершенно открыто.
– Вилли, надо признаться, ты примерный сын! Конечно, бывает, что люди сватаются по приказанию папаши или мамаши, но ты еще и добросовестно влюбился в невесту, дарованную тебе дражайшей родительницей, и даже сочиняешь стихи в ее честь.
– Да вовсе не в ее честь! – закричал Виллибальд с таким отчаянием, что Роянов озадаченно посмотрел на него; у него даже мелькнула мысль, что голова у его друга не совсем в порядке. Тот, вероятно, и сам почувствовал, что производит несколько странное впечатление, и начал объяснять, в чем дело, но сбивчиво и бессвязно. – Сегодня у меня была стычка с одним нахалом, который осмелился оскорбить фрейлейн Мариетту Фолькмар, певицу здешнего придворного театра, а я, понятно, этого никогда не потерплю. Я сбил его с ног и с удовольствием собью еще раз, если понадобится. То же самое я проделаю со всяким, кто слишком близко подойдет к ней.
