Портрет незнакомого мужчины | страница 27

Установили и ушли. Кому нужна была эта бесцельная огромная реклама – непонятно. Они пробили нашу многострадальную крышу, чтобы закрепить рекламу к стропилам, и ушли навсегда. Горячий призыв насчет балованных детей сиял голубыми и розовыми буквами в ночи, призывая к ответу неизвестных и безответственных родителей. Вот после этого крыша потекла по настоящему. Тут уже никакие тазы не помогали. Мы помчались в домоуправление. Посещение управдома тоже не принесло особых результатов. Он туманно пояснил.

– Понимаете, заказчиком тут выступал УКС Горисполкома (на кой черт понадобился Горисполкому этот страстный призыв), а исполнителем СМУ Киевэнерго. Так что сейчас найти крайнего не удастся. А у меня ремонтные лимиты этого года исчерпаны. Так что уж вы как-нибудь… А в будущем году подремонтируем.

Благо наш дом был под эгидой Академии. Они нам и залатали эту несчастную крышу. Но на этом дело не кончилось.

Периодически с этой рекламой происходили различные мелкие чудеса. Она была неоновой и время от времени тухли отдельные буквы. Сначала потухла «д» в детях и они стали какими-то неизвестными «ети». Потом пропали два последних слова и реклама стала непонятной, но угрожающей: «… ети балуются, пожар». Эти дефекты починили. Но после этого пропало первое «не», и реклама стала совсем бессмысленной: «оставляйте детей одних и т. д.»

Это, конечно, было не так страшно. Значительно серьезнее такая неприятность была в мебельном магазине на Красноармейской, когда на огромном заглавном щите над входом в слове «мебля» потухла буква «м», что удалось сфотографировать моему приятелю. Но тем не менее, в самом центре города, на площади Богдана Хмельницкого призывать людей устраивать пожары с помощью несознательных детей было по меньшей мере несерьезно.

Но вернемся в Софию. Как это ни странно, но в Софиевское подворье никогда не ходили местные бандюки, ни Пиня, ни Васька-штырь, ни Бараны, ни другие. То ли их смущало это святое место, то ли им не по душе была чистота и ухоженность заповедника. Поэтому, когда у нас появился первый настоящий футбольный мяч, мы ходили играть в Софию. Мяч достали Юлику Синкевичу (нынче известному скульптору). Играли мы втроем на одни ворота. Юлик, Витя Каневский и я. Витя Каневский был моложе нас на три года, по нашим тогдашним представлениям совсем «шкет». И этот шкет играл так, что мы с Юликим представляли одну команду, он другую, и он нас обыгрывал. Так что уже в детские годы в нем были заложены блестящие способности, выведшие его впоследствии в легендарного футболиста – капитана Киевского «Динамо».