— На таможенную набережную? Не так ли, господин Фельз, — спросил капитан Ферган.
— Нет! — ответил художник. — Нет, я не возвращаюсь на борт «Изольды», то есть, не сейчас. Я намерен пообедать сегодня один, по-японски, в харчевне…
Англичанин погрозил ему пальцем:
— О, о, господин Фельз! Корчма и обед по-японски! Все это можно найти в Иошиваре!4
Жан-Франсуа Фельз улыбнулся и показал на свои седые волосы:
— Вы не взглянули на этот снег, дорогой друг!
— Какой там снег! Вы молодой человек, господин Фельз! Чтобы дать вам ваши сорок лет, надо вспомнить о вашей славе!
— Мои сорок!.. Да их пятьдесят, увы! И я еще не признаюсь в излишке…
— И не признавайтесь, все равно не поверю! И, раз вы не направляетесь в портовый квартал, расстанемся. Но перед тем позвольте вам оказать услугу? Не прикажете ли перевести курумайе ваше приказание?
— Благодарю вас! Вы очень любезны. Как я уже говорил вам, я хотел бы сперва пообедать, а потом…
— Потом?
— Потом, мне надо побывать в квартале, именуемом Диу Джен-джи.
— All right!..5— англичанин повернулся к возчикам.
Последовал обмен японскими фразами, среди которых раздавались утвердительные «хэ!» курумайи.
— Все сделано. Ваш возничий не ошибется, будьте спокойны. Вы пообедаете в чайной на улице Манзай-маши. А оттуда вас отвезут в ваш квартал Диу Джен-джи, который расположен на середине склона холма больших кладбищ… И что я говорил? Все-таки придется пересечь Иошивару, чтобы добраться туда. Не избежать ее, находясь в Японии, господин Фельз. До свидания, и да будут к вам благосклонны хорошенькие «ойран» за своими бамбуковыми решетками!
Лестница ветхая, поросшая мохом, шаткая, взбиралась совершенно прямо по склону холма, между двумя низенькими японскими стенками, прерывавшимися там и сям деревянными домиками, мрачными и молчаливыми. И уснувший квартал, с его опустевшими садами и немыми хижинами, казался авангардом огромного города мертвых, густо заросшего кладбища, бесчисленные могилы которого спускаются тесными рядами с окрестных вершин, окружают, теснятся и осаждают город живых, значительно меньший по размерам.
Жан-Франсуа Фельз, поднявшись на вершину лестницы, пытался ориентироваться.
Он оставил куруму у подножья ступеней: к кварталу Диу Джен-джи нет проезжей дороги. И теперь, один среди тропинок горы, он колебался в выборе пути.
— Три фонаря, — пробормотал он. — Три фиолетовых фонаря у дверей низкого дома…
Ничего подобного не было видно. Но отвесная тропинка продолжала лестницу и шла зигзагами к площадке, откуда можно было свободно заглянуть во все улички: Фельз покорился необходимости взобраться по этой тропинке.
