Он смеялся последним | страница 9
— Будет многоточие. Кондрат, это решение. — он ткнул пальцем вверх.
— Ах, да: у нас же социалистический реализм, — с иронией смирился автор, — разоблачили, посрамили — и сюжет завершен. Режьте.
— Завтра в пошивочную Дома Правительства, снять мерку костюма! — распорядилась женщина и протянула автору талон.
— Откуда вы, Фаня Ефимовна, знаете, что меня включили в состав.
— Пропуск на ваше имя заказан, на проходной в левом крыле Дома Правительства. Цокольный этаж — там спросите.
— Я дал подписку о неразглашении!
— Он даже мне не сказал, что был там, — встряла жена.
— К десяти утра, — закрыла директор вопрос с автором. — Давайте, по актерам решайте, какой состав поедет: мне же надо в приказ. Леонид Гдальевич!
А Рахленко уже придвинул стул, на второй странице рукописи пьесы — в перечне действующих лиц — стал набрасывать имена, радостно утрируя произношение фамилий:
— Горлохватский — Кравцов или Бирилло? Ясно: Степа Степович Бирилло. Ставим птичку. Черноус — Григонис или Санников? Заслуженный Грыгонис Гэнрых — и этого пометим птичкой.Туляга — Владомирский или Зоров? Конечно, Владомирский Уладзимир, народный. Птичка. Зелкин — Боря Платонов или Сченснович?.. — Рахленко, как режиссер спектакля, принимал решения тут же, вдохновенно, думая лишь о творческом соответствии.
Но сработают другие, потаенные факторы, которые могут в корне повлиять на это распределение, о чем режиссеру никогда не станет ведомо.
ХРАБРЫЙ ПОРТНЯЖКА
Допущения:
не могло не произойти.
У всех на талонах значилось время явки: «10.00» — вот и заняли кандидаты, отряженные в Москву, диваны у двери пошивочной мастерской Дома Правительства. Можно, конечно, было разнести время явки каждого, сместив минут на двадцать, но до этого следовало додуматься.
Однако в десять никого не вызвали: непонятно откуда стало известно, что за дверью Лотар Пук — знаменитый портной из Вильни — обмеряет самого Пономаренко и других из аппарата ЦК, кого он определил ехать на декаду.
Писатели разбились на тройки из-за мебели: на диванах больше не вмещалось. Сидели тихо, шептались, посмеивались:
— Это тебе, тебе, Кондрат, под твое перо, — бубнил Лыньков. — Дальше читай, Аркадий!
Кулешов развернул мятую газету, в которую была завернута стопка листков со стихами. Заслонив свою тройку, он в укрытии продолжал вполголоса:
— .и это он всерьез: бульбу с помидором скрестить, чтоб, значит, и клубни были, и плоды!
— Разумно, — будто всерьез поддержал Кондрат. — Могу предложить название новому плодоовощу: «помбуль» или «бульпом».