Оркестр подхватил. Но духовики и деревянные инструменты заиграли по нотам, а струнники — по подсказке своего сообразительного концертмейстера в тональности, в которой запела солистка: на полтона выше.
Подхватил весь сводный хор — пошел за солисткой.
Медные в оркестре дули свое.
У осветителей в партитуре было записано: на словах «Бывайте здоровы!» — дать общий полный свет с усилением световой зоны в центре сцены. Но первых-то слов они как раз и не услышали, поэтому программу не изменили, ожидали «Будьте здоровы». А некоторые, имевшие слух осветители опознали мелодию, звучавшую на репетиции, — и включили свою часть программы: ярко высветили центр, где на обнажившихся, очень высоких станках беспомощно стояли крестьяне из села Великое Подлесье.
Тысячеголосый хор в полутьме пел вразнобой с оркестром. Все головы почему-то были повернуты к боковой ложе.
И тут Кондрат увидел, как, движимая какой-то притягательной магией, вся тысячная масса стала медленно надвигаться на сталинскую ложу.
Первыми потянулись дети. Свободного места на авансцене оставалось все меньше — и маленький пионер, оступившись, вскинул руки и рухнул в оркестровую яму. Там затрещали сломанные пюпитры.
Женщина-хористка, упав на колени, простерла руки к вождю, выкрикивая что-то истерически.
Толпа, беснуясь, выдавила еще одного: в оркестровую яму упал с воплем танцор — глухо и коротко ухнула литавра.
А масса неумолимо смещалась влево, надвигалась на ложу. Стали невольно сходить со станков хористы и подпирать сзади толпу.
Грохотал оркестр.
Соколовская, путая слова, продолжала петь; раскинув руки, жалкой попыткой пыталась сдержать психозный порыв толпы, но и ее несло: неотвратимо напирали сзади.
Все свершалось стремительно. Кондрат с ужасом ожидал развязки: люди вот-вот посыпятся в оркестр, а масса перехлестнет барьер ложи. И тогда.
Но раздался гортанный командирский выкрик.
Ружевич пружинно вскочил. Кондрат невольно отпрянул.
Открылся контингент зрителей партера: планомерно, продуманно рассаженные — ближе к сцене по четыре в каждом ряду, а дальше пореже, — вскочили крепыши в штатском. И они, и Ружевич, оттаптывая ступни сидящим в ряду, ринулись к проходам, пробираясь, шипели, бросали коротко зрителям:
— Сидеть. Сидеть.
Выбравшись, они бежали по проходам к сцене, выстроились спинами к барьеру оркестровой ямы, вперились в сидящих. Через одного правые руки держали в карманах.
Торжественная кода песни. Дирижер снял звучание.
