Своим горем Иван поделился с глухим старичком-ветеринаром, который коротал век на лавочке в соседнем дворе, благостно наблюдая за воробышками. Деду было девяносто два года, он сам ходил за хлебом и в "полуклинику", и выглядел здоровее Ивана.
- Это глисты, - убежденно сказал дед. - Когда скотина ничего не ест и чахнет без причины - гони глистов. Есть у меня таблетки хорошие, еще с довоенного времени остались, счас таких не делают - выпьешь осьмушку, враз всех выгонит, человеком станешь, будешь есть и пить в свое удовольствие.
Уже вечером дед принес завернутую в тряпицу "осьмушку". Иван с сомнением осмотрел рыжий кусок таблетки со слюдяными проблесками и.. решился, большей частью от обиды на медицину. "Вот нажрусь неизвестно чего назло всем - и исцелюсь в одночасье!"
С чем и проглотил, и стал ждать эффекта. Таблетка подействовала сразу - сначала Ивана затошнило, потом в глазах зарябило и зрение представилось в оранжевом свете; куда ни глянешь - все оранжевое, как в старой песенке. Hо недолго Иван этой красотой любовался - стало ему дурно, живот раздулся, пот холодный выступил, и только жена собралась "скорую" вызывать, как его понос и прошиб.
Сидит Иван на толчке, спазмы его мучают, а домашние вокруг бегают, но войти не решаются, только переговоры через дверь ведут, материальную и прочую гуманитарную помощь предлагают. Hо туалет самая самостийная держава в мире; если кто его занял, прочие со своими претензиями могут не соваться.
Посидел Иван, посидел в одиночестве, в себя пришел и поглядеть решил, на плоды-то. Посмотрел и ахнул: сидит на краю глист, такой тощий и бледный, что от жалости слезы наворачиваются, одним словом заморыш какой-то, как и его хозяин.
- Даже глиста - и та у меня неполноценная, - запечалился Иван, расти ей не с чего, что ли? вон, у одного бизнесмена в Москве на шестнадцать метров выгнали; он как увидел, что в нем гнездилось тотчас рехнулся, так в газете писали. А тут что? одна видимость, что глиста - недоразумение какое-то. Зря я мучался; не мог этот червяк меня так высосать, не мог!..
Поднял тогда глист тот конец, который у него головой назывался, и тоже заплакал.
- Вот, - рыдал глист, - семьи не заводил, сладкого куска не доедал, лишний раз не шевелился - все боялся хозяину пуще меры навредить! И дождался благодарности - выгнали! Куда я теперь пойду? что меня, бомжа неприкаянного, ждет?!..
Глист так натурально убивался, что Ивану стало стыдно - зачем он маленького обидел?
