Толстое бревно вкопали в землю. Наверху гвоздями прибили перпендикулярно другое бревно, покороче. На конце поперечного бревна висела веревка с петлей. Прямо под петлей поставили приступку с тремя ступеньками.
Виселица и трон стояли рядом друг с другом всегда. Время от времени только меняли веревку на виселице.
Когда на смерть осуждали вора — товарища, уличенного в какой-либо провинности против братства, то осужденного ставили на приступку и накидывали на шею петлю. Кто-нибудь из присутствующих ногой вышибал из-под него приступку, несчастный повисал в воздухе, и казнь совершалась по всем правилам искусства, согласно требованиям скорого суда.
И вот теперь за пару секунд вся толпа, окружавшая трон Трико, собралась вокруг виселицы.
Трико встал перед судьями. Манфред как обвинитель стоял рядом с Трико.
В этот миг часы на церкви Сент-Эсташ пробили одиннадцать.
Трико вздрогнул.
«Продержаться еще только полчаса да успеть подать знак — и я спасен!» — подумал он.
Он оглянулся кругом.
Возле виселицы лежали заряженные аркебузы на случай нападения.
Трико увидел их и улыбнулся.
Мы помним: король Арго должен был трижды выстрелить из аркебузы, чтобы дать знать Монклару: Двор чудес спит, можно заходить свободно.
— Говори! — сурово произнес один из судей, обращаясь к Манфреду. — Прежде ты, Трико тебе ответит.
— Я повторяю то, что сказал. Трико вас предал. Часовые, которых он поставил, с ним заодно.
— Докажи! — заорал Трико.
Явился Лантене.
— Я сейчас сменил всех часовых, — сказал он, — а тех, что выставил Трико, велел связать. Они признались, что у них был такой приказ: ничего не говорить, всех пропускать.
— Что ты на это скажешь? — спросил судья.
— Часовых подкупили, чтобы меня обвинить, а моего приказа они не поняли.
— Я обвиняю Трико в сговоре с великим прево, — сказал Манфред.
— Отвечай! — сказал судья.
— Отвечаю: это вранье! А если и правда, кто это видел? Откуда такому взяться?
— Я видел! — произнес Рагастен.
Трико весь побелел и растерянно уставился на шевалье. Придя в себя, он с усилием пробормотал:
— Я вас не знаю…
— Это чужой! — сказал судья. — Как он сюда попал?
— Верно, верно! — крикнул Трико, вернув себе прежнюю уверенность. — Пусть скажет, как он сюда к нам попал!
— Очень просто, — спокойно ответил шевалье. — Часовые меня пропустили, потому что у них был приказ пропускать всех, кто пришел от двора. Меня приняли за придворного вельможу.
С этими словами поднялся страшный шум, и перед лицом Трико замелькали поднятые кулаки воровского народа.
