Российский колокол, 2015 № 5-6 | страница 44



Не утверждаю, что они убиты,
Но разве я могу не замечать,
Что рты на полуслове приоткрыты,
Как будто не успели закричать…

На стекле

Вихрастое сиянье – это холод.
Охваченный ознобом прототип
в такое время вспомнит баркаролу.
Не зная имени, отшельники в углу
стоят и смотрят сквозь глаза героя.
Слезится ночь, двойной луной играя,
на снег ложась следами ореола…
Сияние лица и белых строф
из ледяных лесов внизу на окнах.
На рыбой съеденных губах атолла —
слоистые свершения, снега.
Замерзли руки… – как теперь писать?
Какие-то бродяги в чистых фраках
чернила унесли. Мешая спать,
вчерашние друзья смешали звуки…
Куда нам жить? И как нам выплывать?
Что подготовил нам идущий день?
(Сияние искусное на стеклах
в лицо смотрящего отбрасывает тень).

В мастерской

Und eine Linde ist mein Lieblingsbaum.

Rilke
В мастерской на шторах ворожат
ветер, блики, тени от лиан.
И рефлексы волнами дрожат —
осиянный окон океан.
А за ними раковинный шум:
шины, листья, эхо голосов.
Я тебе два слова напишу,
буду ждать четырнадцать часов.
Если ты ответишь – хорошо…
Ветер руку мне поцеловал,
А не ты ли – думала – пришел?
Это называется – провал.
Что ли, запинаясь о повтор,
на июле можно ставить крест?
Молодой бездарный режиссер
снял кино, а в зале мало мест.
Мало мест, пожалуй, не пойду.
Поздно завершается показ.
Говорит о ветре клен-ведун,
липа млеет, слушая рассказ.

Степное видение

Санта-цикорий,
дерево-катапульта,
женщина с родинкой в ореоле песчинок —
скованный дух вырывается на свободу,
степи цветут и загораются органзой.
Слушаю шелест звуков
прежде, чем их напишут.
«Любовь долготерпит».
Небо темнит грозой.
Женщины, окруженные фронтом,
ворожат, опускаясь к воде,
утопая в иле —
в чашах коровьих следов —
это место скопления мотыльков.
Закат на холме не повторить никогда.
Небо – розовая вода,
солнце – раскаленный металл,
дом, пахнущий, как сандал.
Мира потаенный альков:
не достать – глубоко —
не дышать – не легко,
смотрю далеко —
никого, никого.

Пробуждение

1
И здесь – за свистом неизвестных птиц,
в музыке, камне, голоде.
В городе, где улицы изменяются по периметру.
Найдены следы недосказанности,
неопрятность сердечного ритма,
долгие паузы между скоротечным движением крови.
Приобщение природе искусства —
путем прикосновения,
детального рассмотрения,
опытом слепых и новорожденных.
Вечный союз слона и мухи.
Вечное приближение осени
к нюху человека-собаки.
В дымящемся полузабытьи облаков
неразгаданные звуки,
станции без названия.
2
Утопия тишины в постели – состояние устрицы.
Через балкон в комнату бесповоротно въезжает утро.