Можно предположить, что репрезентации пространства имеют практическое значение, что они проникают в пространственные текстуры, отмеченные печатью продуктивных знаний и идеологий, и изменяют их. Следовательно, репрезентации пространства весьма важны и оказывают особое влияние на производство пространства. Каким образом? Через строительство, то есть через архитектуру, понимаемую не как возведение данного конкретного жилого здания, дворца, памятника, но как проект, вписанный в пространственный контекст и текстуру, – что предполагает «репрезентации», не теряющиеся в символике или воображаемом.
Пространства репрезентации, напротив, не производят ничего, кроме символических произведений – зачастую единичных, но иногда дающих начало целому «эстетическому» направлению. Однако по прошествии некоторого времени это «эстетическое» направление истощается, породив ряд экспрессивных форм и экскурсов в воображаемое.
Подобным разграничением нужно пользоваться с большой осторожностью. Оно сразу влечет за собой дробность, тогда как следует, напротив, восстановить производительное целое. К тому же нельзя заранее с уверенностью сказать, что оно поддается обобщению. Существует ли различие между репрезентациями пространства и пространствами репрезентации на Востоке (в Китае)? Весьма сомнительно. Возможно, напротив, что восточные иероглифы содержат некое неделимое единство представления о миропорядке (пространство-время) и понимания конкретного (практического и социального) пространства-времени, внутри которого выстраиваются символы, создаются произведения искусства, возводятся здания, храмы и дворцы. Ниже мы еще вернемся к этому вопросу; впрочем, ответа на него мы дать не можем за неимением точных знаний о Востоке. Зато мы попытаемся показать генезис этого разграничения, его значение и смысл на Западе, в западной практике, начиная с Греции и Рима. Впрочем, нельзя с уверенностью сказать, что разграничение это сохранилось неизменным вплоть до наших дней и что никогда не возникала обратная ситуация (например, производительность пространств репрезентации).
У некоторых народов (к примеру, обитателей перуанских Анд эпохи чавинской культуры) существовала репрезентация пространства, о которой свидетельствуют планы храмов и дворцов[36], и пространство репрезентации, отразившееся в произведениях искусства, графике, тканях и т. д. Как соотносились эти два аспекта одной эпохи? Сегодня наука изо всех сил старается восстановить теоретическим путем некое соединение, нисколько не похожее на приложение к «реальности» знаний прошлого. Поэтому осуществить эту реконструкцию крайне трудно: символы, которые мы чувствуем и предчувствуем, ускользают от нашего абстрактного, бестелесного, вневременного знания – изощренного, эффективного, но «нереального» применительно к некоторым «реальностям». Что было в промежутке, в зазоре между репрезентациями пространства и пространством репрезентации? Культура? Конечно, но это слово обладает обманчивой полнотой. Работа искусства? Безусловно, но чья и каким образом? Воображение? Возможно, но почему и для кого?
