— Дальше скажут приговор, и Бергер будет иметь оправдание. Это не есть правда, Серьежа. Не есть правда прокурор говорил. Они всех оправдать будут военных фашистов.
— Конечно, неправда! — с досадой поддержал Крылов. — Сволочь он, твой прокурор.
— Ты не надо волновать себя. Документы Фау Фау Эн не обратили для дела. Их смотреть будем, я тебе много переводить сделаю.
— Да, прошу тебя, хотя мне и неловко. Ты теряешь столько времени…
— Почему потеряю? Мне тоже надо, я себе газету писать буду.
Они спустились с лестницы. Крылов не мог успокоиться:
— Какой бред! Какой чудовищный бред он нес!
— Но повод ему дали, — робко вставил Прохоров. — Панченко ведь и в самом деле был фашистским холуем. Да же вы писали об этом.
— Писал, писал, — пришел в раздражение Крылов. — Да, пусть фашистский холуй, но только холуй, а не «вся полнота власти». Ишь, какую картинку нарисовал! Дитрих, есть возможность прочитать весь протокол суда?
— Конечно, я это устраиваю потом, еще не готова…
— Сейчас поедем документы Фау Фау Эн смотреть?
— Сейчас поздна, Серьежа, — Дитрих посмотрел на часы. — Уже все ушли. Надо потом предупредить, тогда ехать. — Помолчав немного, сказал: — Теперь думал… нет, предлагал Гофбройгауз смотреть, ты давно хотел смотреть… Совсем близко…
— Я пас, — покачал рукой Прохоров. — Видел эту пивную, где начинал Гитлер, а главное, надо еще подготовиться, завтра тяжелый у меня день. Да ведь мы еще увидимся. Вы где остановились?
«Оправдывается, будто его просят», — подумал Крылов, а вслух сказал:
— Еще нигде не остановился, прямо с аэродрома.
Они подошли к машине, и Прохоров стал прощаться.
— Обязательно расскажу о процессе Петру Елизаровичу, — сказал, пожимая руку Крылову. — Ему это тоже будет интересно.
— Мы подвозим вас, — предложил Грюнер, когда Прохоров обернулся к нему.
— Нет-нет, — покачал рукой Юрий Алексеевич. — Мне близко. — Еще раз раскланявшись, направился к переходу.
Грюнер достал ключи от машины.
— Ты говоришь, это недалеко — может быть, пройдемся? Не могу сейчас сидеть на месте.
— Конечно, конечно, — согласился Дитрих.
Они пошли по широкому красивому проспекту. Крылов никак не мог прийти в себя.
— Абсурд! Бред, идиотизм! Просто фашистский суд.
— Да, Серьежа, еще новые фашисты есть… А есть и Фау Фау Эн. И еще тоже есть людской народ… Они понимайт, сейчас есть не эпоха фашисмуса…
Незаметно подошли к зданию Гофбройгауза. Поднялись в зал, где находилось человек пятьсот. Ударил в нос специфический запах. Бесчисленное количество длинных некрашеных столов, отшлифованных временем. В проходах сновали посетители в поисках свободных мест. Точно волноломы прорезались сквозь них тучные официантки, прижимая к своим необъятным бюстам по восемь литровых глиняных кружек — в каждой руке по четыре.
