Однажды предотвратил настоящую беду. Стояли в бухте Медвежьей, брали воду с водопада, принимали танкер, чистили котлы. Раздельщики, получив от родных посылки с танкера, перепились, как всегда из-за женщины, начали драку. Увидев как лезвие фленшерного ножа полосонуло фуфайку и под ней рубаху раздельщика, от затылка до самого пояса, до самой голой хребтины Быкова и тот кувыркаясь покатился по палубе, белея голыми лопатками, а за ним несся озверевший Серов и еще несколько человек, готовых вспороть тесаками любого, Дибун вцепился в лафетную пожарную пушку на пр. борту спардека и струей воды в 12 атм. сбивая с ног, будто сметая все к корме и слипу, ураганный смерч шипящей воды погнал всех, сворачивая тела в рулоны, как бумагу. Не приходя в себя, разъяренные дракой раздельщики, цепляясь за швартовы и шланги, что тянулись к берегу, вплавь выбирались на берег, начинали оглядываться и вникать в происходящее. Дибун пригрозил отправить их пешком, через сопки, в Петропавловск.
— Ну и картинка была! — рассказывали моряки.
— Пашка спас нас от тюрьмы, — говорили раздельщики. Это была правда, потому все и уступали ему дорогу, а на берегу, подвыпив в ресторанах обязательно заказывали песни о «настоящем капитане». С фамилией и по отчеству, под гром и хохот, обнявшись подпевали… — Задушевные мысли, братские чувства моряков просили выхода.
Капитан-дублер понимал людей так, как в те времена требовала тогдашняя жизнь — без лишних эмоций, но не переставал злиться на всех, на себя, даже на инспектора по надзору за добычей… «Чем я лучше? Требую, как все: — Давай, давай! — думал и ругал себя и всех. — Каждый норовит урвать для себя. А я? И план давит… Худое не возьмут, загребают лучшее, а потом придумывают оправдания: «На благо страны». Инспектор просит шкурку нерпы и чучело котика…не по чину требует нагрудный знак капитана дальнего плавания… Зачем он ему?».
Пока он ругался в его мозгу пронеслось с десяток ассоциативных планов и он сказал Серееву, но не то, что решил в голове про себя:
— Буду решать, — жди, через два часа вызову на связь. Готовьте кита к передаче, стебель берегите, хвостовики клетнюйте по репице богатыря….
Павел Петрович, он же Паша Пузо, как называли его между собой все, кто хорошо знал Дибуна, в тапочках и вельветовой рубахе вышел на спардек центральной надстройки и поискал глазами кого-то. Ниже ярусом стрекотали паровые лебедки, они, на шкентелях, поддерживали над открытыми в палубе круглыми люками жировареных котлов длинные пласты сала, искусные раздельщики в касках и робах, острыми как бритвы саблевидными ножами на деревянных ручках, залихватски, искуснее парикмахеров, легкими взмахами отрезали, словно играючи ножами, крупные ломти до пуда весом — куски эти исчезали бесследно, как в проруби под палубой. Перекинув через плечо шкентеля, полусогнувшись, носились по залитой кровью и слизью палубе в своих шипастых сапогах крючники, передвигая тушу полуразделанного кашалота, знаками переговаривались с лебедчиками двадцати тонных лебедок. Почти у фальшборта мастер
