– Это не опасно?
– Для нас – нет, – ответила Солья. Она постучалась, и через несколько мгновений дверь приоткрылась и в щели показалась дымящаяся сигарета.
Глубоко под борделем, под городом, в заброшенном канализационном тоннеле, в пещере, где не было ничего, кроме книг, Нарья проводила дни отшельником в келье из слов. Сложенные стопками книги раскачивались на полу, как лес из лишенных звука голосов. Посреди книг стоял стол, на котором горели свечи и громоздилась гора бумаг.
– Что надо? – нахмурилась она.
Солья объяснила затруднение Пико.
– Подумай, Нарья, – взмолилась она. – Представь, что месяцы жила без книг и оказалась посреди книжного изобилия, не имея возможности им насладиться.
– Из своей библиотеки в городе у моря я принес три книги, – с готовностью сказал Пико. – И буду рад поменяться.
Нарья откинулась назад, прикусив сигарету, и он уже решил, что их сейчас выставят вон, но она вновь облокотилась на стол и жестом предложила ему присесть на сравнительно устойчивую стопку. Черные глаза пифии горели сквозь дым,
– Книги, – произнесла она.
– Книги, – он весь подался вперед, стиснув руки на коленях.
– Книги, – кивнула она, превращая слово в заклинание, встала и сняла с полки том.
Солья улыбнулась:
– Ну, я вас оставлю.
Каково открыть собственную страсть в ком-то другом? Любовь Пико к книгам представлялась таким редким чудачеством, что ему пришлось замуровать в сердце эту привязанность, как дверь в священную библиотеку. Себя он считал выродком, ненормальным, вроде мужчины, вместо женщин вожделеющего самок других видов – овец или голубок. Но здесь, на другом конце мира, нашлась девушка, почитающая то же, что он, живущая, как и он, в окружении книг, со словами, беспрестанно вихрящимися в голове, как вода в мельничном колесе, в которой были также плотина и омут.
Этой ночью их голоса то срывались на крик, то заходились рыданиями. Пико ничком барахтался среди страниц. Нарья разгребала сваленные грудой книги. Из вечной неразберихи разума извлекали они длинные клинки фраз, кидая друг другу, как вызов, или выхватывали отдельные слова, более драгоценные, чем самоцветы, и рассыпали их по полу, а те перекатывались бусинами из лопнувшего ожерелья. Фрагменты историй из книг и собственные переживания цеплялись друг за друга так, что правду о странной жизни каждого уже было не отличить от вымысла. А потом Нарья показала наброски собственного романа, который, как понял Пико, рассказывал о девушке, однажды собравшей немного еды, привязавшей стайку скворцов к цветочному горшку и улетевшей в небо.
