Но ловкий и хитрый Цетегус понял характер этой женщины и сумел заслужить ее доверие тончайшей лестью и полным преклонением перед ее волей. Никогда не позволял он себе малейшего противоречия или возражения, но зато всегда умел устраивать так, что его желания казались Амаласунте собственными. Много надо было такта, хитрости и осторожности, чтобы не возбудить подозрения в умной и по натуре недоверчивой женщине. Но Цетегусу помогало его звание римлянина. Пристрастие к великому прошлому вечного города настолько ослепляло Амаласунту, что она совершенно забыла свое германское происхождение и вражду, разделяющую оба народа, и серьезно мечтала о возможности превратиться в римскую императрицу из германской царевны.
Не замечая недовольства приближенных готов, обиженных явным предпочтением правительницы римлянам, Амаласунта окружала себя не только памятниками римской старины, но и римскими гражданами, среди которых первое место занимал Цетегус.
На своего сына правительница обращала мало внимания. Отстранив его от дел, под предлогом молодости и слабости здоровья, Амаласунта почти позабыла о правах наследника Теодорика, удовлетворяясь тем, что юноша не противоречил мнению матери и не пытался открыто вмешиваться в управление государством.
Стремление сохранить и усилить свое влияние на правительницу побуждало Цетегуса искать сообщников среди окружающих ее, а, главное, стараться включить в число придворных людей лиц, вполне преданных его цели. Наилучшей сообщницей казалась ему Рустициана… Но как приблизить ко двору дочери Теодорика вдову казненного изменника, и как заставить Рустициану скрыть свою ненависть к готам и служить тайным целям Цетегуса?.. Случай помог искусному дипломату там, где даже его железная воля и адское искусство не могли бы сломать женское упорство.
Воспользовавшись охлаждением германской аристократии, вызванным удалением от двора нескольких лиц из ближайшей женской свиты правительницы, Цетегус сумел убедить Амаласунту в том, что возвращение ко двору вдовы Боэция вызовет восторженную благодарность в сердцах римлян и упрочит власть дочери Теодорика.
Амаласунта, всегда сомневавшаяся в справедливости обвинения, стоившего жизни отцу и мужу Рустицианы, питавшая особенное уважение к памяти Боэция, известного ученого, философа и сенатора, охотно согласилась вернуть его вдове высокое положение, которое она занимала до раскрытия заговора.
У нее была дочь, прелестный шестнадцатилетний ребенок, с тонким профилем древней камеи и шелковистыми темно-каштановыми волосами.
