Амаласунта была далеко не обыкновенной женщиной и незаурядной натурой. Пылкая, страстная и вместе с тем рассудительная, дочь Теодорика рождена была не для семейной жизни. Недоступная для любви и нежности, принцесса с детства привыкла считать себя наследницей Западно-Римской империи, и эта мысль убила в ее сердце все женские вкусы и наклонности.
То, что она родилась не мужчиной, было главной горестью ее детства и отрочества. Постоянно слыша сожаления об отсутствии сына и наследника от своего великого отца и окружающих его готов, Амаласунта возмущалась, убежденная в том, что она не хуже мужчины способна была держать скипетр в своих прекрасных руках.
Это убеждение росло и укреплялось по мере того, как окружающие преклонялись перед богато одаренной девушкой, редкая красота которой не могла затмить ее блестящего ума и ее выдающихся способностей. Сознавая эти качества, девушка не могла простить своему жениху и потом мужу, Этариху, того, что он обожал в ней красавицу-женщину, не преклоняясь перед принцессой, рука которой сделала его наследником престола.
Супружеская жизнь умной и гордой женщины с рыцарски благородным, добрым и привязчивым мужем, мечтательная душа и нежное сердце которого искало в браке взаимной нежности и полного единения душ, не могла быть счастливой. Впрочем, отчуждение супругов не успело резко определиться, так как Этарих вскоре скончался во цвете сил и красоты, унесенный неизвестной болезнью сердца, которая передавалась, вместе с красотой, в роду Амалунгов.
Смерть мужа освободила Амаласунту и дала молодой вдове свободу для занятий науками и литературой. Упорно готовилась она к трудному делу правления, заранее предвидя возможность управлять империей за время несовершеннолетия своего сына, единственного наследника Теодорика и последнего Амалун-га.
Когда ожидания Амаласунты сбылись, то удовлетворенное честолюбие задушило в ней горе дочери. Со стоицизмом древней римлянки, правительница сохранила гордое спокойствие посреди всеобщего горя и растерянности. Смелой и сильной рукой взяла она бразды правления, отстраняя старых советников Теодорика, не угодивших ей каким-либо противоречием.
Желание все знать, все видеть, всем повелевать и всем распоряжаться, было так велико в Амаласунте, что даже Кассиодор был ей неприятен привычкой откровенно высказывать свое мнение, не всегда совпадающее с мнением правительницы.
Только одного человека приблизила к себе Амаласунта, именно того, от которого она должна была бежать, как от злейшего и опаснейшего врага.
