Слушать дальше Клебер не смог.
Самым ужасным днем была пятница. Минуты тянулись, как часы, и в то же время пролетали очень быстро. Клеберу не терпелось вызволить брата. Но он и страшился встречи с ним. После уроков, не дожидаясь Беатрис, он побежал вслед за Захрой, которая успела выйти раньше.
— Захра!
Она обернулась.
— Захра… — повторил Клебер.
Он избегал ее всю неделю и не отходил от Беатрис, на зависть одноклассникам, которые стали звать их «месье и мадам Малюри».
— Я сейчас поеду за Умником.
— Хочешь оставить его у нас на субботу? — тусклым голосом спросила она.
— Да. То есть нет… погоди. Давай пройдемся.
Они долго шли молча. Но Захра умела многое расслышать без слов.
— Как у него дела? У твоего брата…
— Плохо.
Он стиснул ее руку, едва соображая, что делает.
— Мне страшно ехать туда одному.
Захра поняла. Она нужна ему.
— Поедешь со мной?
Она могла сказать: «Почему ты не позовешь Беатрис?» Но ответила по-другому:
— Я только спрошу у мамы.
Всю дорогу в электричке они разговаривали об Амире. Клебер расспрашивал, в какую школу она ходит, хорошо ли учится, нравится ли ей там. Этой темы хватило до самого Марли-ле-Руа.
— Надеюсь, я не забыл, как туда идти, — вздохнул Клебер, когда они вышли из поезда.
И правда. Он сразу узнал фонтан со вздыбленными каменными лошадьми и длинную аллею, ведущую к Маликруа.
У входа Клебер позвонил, им открыли. Захра удивилась: они очутились в большом, устланном коврами холле, по которому бесшумно сновали какие-то люди. Совсем как в гостинице. Клебер подошел к окошку с надписью «Прием посетителей» и представился сидевшей там женщине:
— Малюри. Приехал забрать на выходные брата.
— Вот как? — недоверчиво спросила та.
Потом полистала какой-то журнал и чуть ли не с сожалением признала:
— Есть такой. Второй этаж, палата 112.
Клебер решил подняться пешком по мраморной — остатки прежней роскоши — лестнице. Кто-то обогнал их, кто-то спустился навстречу. Молча и торопливо. В коридоре они увидели дряхлую старуху, она шла, держась за стенку.
— Мадемуазель! — обратилась она к Захре. — Там у меня в палате сидит моя мать.
— Ваша мать? — удивилась Захра.
— Она мне не мешает, — объяснила старуха. — Но она, понимаете, мертвая.
Клебер потянул Захру за руку и прошептал:
— Она чокнутая.
— Мадам Табуре! — раздался в другом конце коридора голос дежурной сестры. — Опять вы вышли из своей палаты! Вот я скажу вашей матери!
Клебер прибавил шагу и остановился перед дверью в палату 112. Постучал и, не дождавшись ответа, вошел.
