— Это Шахра!
— Что-что?
— Шахра!
— Да выплюнь ты эту дрянь!
Наконец Клебер понял: к нему пришла Захра сказать, что задано, а он, о ужас, страшный, как смерть, с немытой головой и красными глазами.
— Я не хочу, чтобы она меня застала в таком виде, — сказал он Умнику. — Попроси ее передать тебе задание и скажи от меня спасибо.
Захра пожалела, что не увиделась с Клебером, хотя, с другой стороны, ей было бы неудобно зайти в его спальню.
— У него грипп? — спросила она.
Умник покачал головой и тоном знатока сказал:
— Нет, у него кашлючая болезнь.
Захра улыбнулась. Она очень любила детей, а Умник ведь и был большим ребенком.
— Ты принесла работу для Клебера?
Захра вытащила тетрадки.
— Тут буквы, да?
Она засмеялась:
— И цифры тоже.
Умник понимающе кивнул:
— Двенадцать?
Захра хохотала.
— Ты умеешь считать?
— А как же! Раз, два, три, четыре, бэ, двенадцать!
Захра задыхалась от смеха. Она боялась обидеть Умника, но не могла остановиться. И чем больше старалась сдержаться, тем сильнее заливалась. Умник смотрел на нее озадаченно.
— Ты любишь смеяться, — заключил он наконец.
Захра утерла слезы. Смех все еще клокотал у нее в горле.
— Спасибо, — сказала она и тронула Умника за плечо. — Было очень приятно.
Захра ушла, а Умник стал листать ее тетради. Написано все было очень аккуратно, но чего-то, на его взгляд, не хватало.
— Некрасиво! — пробормотал он.
— Но у тебя же есть карандаши? — подсказал месье Крокроль.
Умник притащил пенал с карандашами и для начала украсил разноцветными каракулями тетрадь по физике, подбирая теплые тона: красный, желтый, оранжевый. Потом исчертил тетрадь по истории загогулинами в синей гамме: от голубого до сиреневого и густо-фиолетового. А в тетради по математике решил потренироваться в написании буквы «В». Он выводил строчку за строчкой, а Крокроль отпускал комментарии:
— Вот эта совсем завалилась! А у этой, о-хо-хо, висит три брюха!
Только через полчаса, исчеркав всю тетрадь, он понял, что, кажется, сделал большую глупость. И, как всегда, когда такое случалось, вытаращил глаза и дико закричал:
— Клебер!!!
С этим воплем он и ворвался в комнату брата. Клебер только-только заснул.
— Ой, Клебер! Я всё замалякал!
— Что? Где?
Клебер едва успел открыть глаза, как на него дождем посыпались тетрадки.
— Я очень плохой! — рыдал Умник.
Преодолевая слабость, Клебер открывал тетрадь за тетрадью.
— Не может быть! Нет, правда! Что же ты наделал?! — шептал он, а над особо затейливым орнаментом в тетради по истории потерял дар речи.
