Баруменд, вынув меч из ножен, провела им над головами сыновей. Меч, словно бы впитав свет утреннего солнца и пылающего во дворе очага, превратился в молнию. Баруменд показалось, что вся Страна Огней озарилась. Женщина, прочитав молитву, как Мобед-Мобедан, приветствовала сначала солнце, затем — очаг. Встав на колени перед очагом, протянула меч к солнцу и истово воскликнула:
— Великий Ормузд, ты повелел, чтобы человек везде и всегда был добрым. И мои сыновья пришли в мир для добрых дел. Молю тебя, великий Ормузд, пребудь всегда с моими детьми!
Баруменд просила у солнца и великого Ормузда остроту мечам и силу рукам своих сыновей. Мать выпрямилась и с обнаженным мечом в руках, не мигая, с упованием глядя на солнце, обошла вокруг сыновей и очага. Потом опять опустилась на колени перед очагом и снова обратилась к солнцу:
— Великий Ормузд, заклинаю тебя, не подпускай к нашему дому злые силы! Пусть нога недоброго человека не ступит на наш порог. После гибели Абдуллы я растила сыновей моих в великих трудах, что называется горячие угли поднимала. Да вонзится нож в дурное око, да ослепнет дурной глаз, чтоб не коснулся нашего дома.
Бабек и Абдулла, глядя на солнце, повторяли вслед за матерью слова молитвы.
А она все просила солнце:
— Великий Ормузд, благослови сына моего Бабека, он сегодня перепояшется поясом-каста[58], станет огнепоклонником. Этот огонь во дворе я разожгла в честь сына. Молю тебя, благослови его, чтобы меч его никогда не притупился. Если мой сын не отомстит за своего отца Абдуллу, я не смогу спокойно уснуть в обители тишины.
Горящие жаждой мести глаза Бабека устремлялись то к матери, то к солнцу, то к очагу. Он скорбно и задумчиво сжимал губы, слушал молитву матери и мысленно с отцовским мечом в руках, разыскав в горах Лупоглазого Абу Имрана, разрубал его: "Убийла, мой отец не останется неотмщенным! Я у табунщиков Салмана прошел выучку. Сумею владеть отцовским мечом".
В душе Бабека бушевала буря. Заалевшее от гнева лицо его было краснее камней, окрашенных хной. Тонкие, сросшиеся брови, изогнувшись, напоминали натянутый лук, ноздри красивого носа подрагивали.
Властный голос Баруменд отвлек Бабека от его дум:
— Сыны мои, во имя священного солнца встаньте на колени пред огнем!
И Бабек, и Абдулла тотчас преклонили колени перед очагом, в котором горели сандаловые щепки, разбрасывая вокруг искры наполняя двор благовонием.
Мать завершила молитву. Но сыновья не забыли об отцовском мече. Опять заспорили. Баруменд не знала, как утихомирить их, Она отдала лучшие годы своей жизни, чтобы поднять на ноги своих сыновей, она взращивала в их сердцах семена любви к мечу. После рождения второго сына, названного именем отца, вдова вынуждена была обменивать свое молоко на хлеб, и на заработки кормилицы-няньки содержать детей.
